– Вот именно. Они раньше считали, что виновен Том Седжвик.Теперь, я уверен, они изменили свое мнение.

– У него туберкулез, – сообщила Дикси Дайтон. – Он не можетработать, как все. Ему требуется отдых. Ему очень сложно поправиться. Именнопоэтому он занимался тем, чем занимался. Так он оказался замешанным втотализаторе. Он считал, что если быстро накопит денег, то какое-то времясможет отдыхать. Он неплохой человек, мистер Мейсон. Он… человек. Он делал то,что делает масса других людей, а затем… на него повесили это убийствополицейского только потому, что тот занимался расследованием деятельности Тома.

– Вы пытаетесь его защитить? – обратился Мейсон к ДиксиДайтон.

Она кивнула.

– Вы жили с ним вместе, стирали, готовили, обшивали,пытались предоставить ему шанс выкарабкаться?

– Да, я готова пожертвовать жизнью ради него.

– Дайте мне его адрес, – попросил Мейсон. – Место, где егоможно застать прямо сейчас. Тогда, не исключено, вы спасете и его жизнь, и своюсобственную.

Моррис Албург внезапно резко повернулся к девушке.

– Дай ему адрес, Дикси, – велел он.

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в кабинете адвоката.Внезапно три раза резко прозвонил телефон: Герти давала сигнал, что к нимнаправляется лейтенант Трэгг.

– А вот и лейтенант, – заметил Мейсон.

Не успел он произнести эти слова, как дверь бесцеремоннораспахнулась и на пороге кабинета появился Трэгг. Он небрежно кивнулприсутствующим.

– Привет, – поздоровался Трэгг, прошел в комнату и опустилсяна стул напротив стола Мейсона.

– Итак? – спросил адвокат.

– Все в порядке, – сообщил лейтенант.

– Расскажете нам?

– Лучше не стоит.

– Мы имеем право все знать.

– Понимаю, – вздохнул Трэгг. – Именно поэтому я и пришел.Дайте мне собраться с мыслями.

Лейтенант достал из кармана сигару, откусил кончик, зажег,глубоко затянулся, внимательно посмотрел на Мейсона сквозь голубые клубы дыма ипоинтересовался:

– А вы как догадались обо всем, Мейсон?

– Мои клиенты говорили неправдоподобные вещи. Присяжные никогдабы им не поверили. Тем не менее у меня появилась мысль, что это и есть правда.

– Но что именно подсказало вам верное решение? – настаивалТрэгг.

– Если кто-то заставляет адвоката представлятьдоказательства, которые определенно приведут к вынесению обвинительногоприговора его клиенту, причем такие доказательства, в истинность которых веритсам адвокат, то этот кто-то определенно должен знать что-то о законодательнойбазе. Рассказы каждого из обвиняемых звучали настолько фальшиво, что если быони произносились в месте дачи свидетельских показаний, то моим клиентам невидать бы свободы. Один раз могла произойти случайность. В двух – это ужезамысел. Я внезапно осознал, что имею дело с определенной схемой, или моделью,или как там ее еще назвать. Томаса Е. Седжвика поставили в определенноеположение – что бы он ни говорил, присяжные бы ему не поверили. Ему оставалосьтолько одно: удариться в бега. Я просто воспользовался обычным полицейскимметодом, лейтенант. Вы ловите многих преступников, потому что ведете досье подназванием модус операнди.[1] Вы основываетесь на том предположении, чтопреступник, раз совершив преступление, увенчавшееся успехом, и в дальнейшемстанет действовать по той же схеме. Седжвику пришлось бы рассказывать абсолютнонеправдоподобную историю. К тому же у него оказалось орудие убийства. У МоррисаАлбурга также неправдоподобный рассказ и орудие убийства. Мне пришло в голову,что раз Кларемонт пытался выяснить, что же собой представляет «крыша», он, неисключено, вступил с кем-то из них в контакт. На меня работал один фактор.Ночной портье никогда не забывает лицо, один раз его увидев. Я решил задатьмассу незначительных вопросов во время перекрестного допроса, а потом, как быневзначай, попытаться выяснить, не видел ли Хокси Боба Кларемонта в гостинице вночь убийства. Когда Хокси поведал о внезапном путешествии в Мехико, я понял,что произошло. Оставался всего один вопрос, чтобы решить дело. Я пришел квыводу, что лучше вам задать его в частной беседе, чем мне при всех в залесуда. Когда я увидел, как дрожат руки Хокси, я подумал, что ответ ясен…Естественно, я хотел узнать, не было ли у Файетта в комнате другого посетителя,когда к нему поднялся Кларемонт. Я что-нибудь упустил?

– Ничего, – ответил Трэгг. – Лучше бы все было наоборот. Атак люди начинают думать, что вся полиция продажна, потому что время от временикто-то один собирает несметное богатство. Как и в этом случае. Ему простопринадлежала гостиница «Кеймонт». Что вам известно об этом?

– Я так и думал. А также «Бонсал» и еще какая-то, кудаотвозили пленников и где они видели полотенца с надписью «Бонсал».

Последовало молчание. Трэгг затянулся сигарой.

– Боб Кларемонт был не так глуп и наивен, как считалимногие, – сообщил лейтенант. – Он знал, что Седжвик держит тотализатор, нотакже он знал, что Седжвик платит «крыше». А Файетт – связующее звено.Кларемонт пытался найти того, кто стоял за всем этим, прячась в тени. И нашел.След вел к гостинице «Кеймонт». А там, предположительно, Боб Кларемонт получилудар – я не имею в виду физический в данном случае. Он узнал, кто тот человек,за которым он охотится. Он не вышел живым из гостиницы. Они спустили его вгрузовом лифте и бросили в машину. Затем послали за Седжвиком.

– Кто послал?

– А вы как думаете? Тот, кому Седжвик платил за защиту. Онзаявил Седжвику, что его возьмут в самое ближайшее время, так как сталоизвестно, чем он занимается. Ему дается двенадцать часов, чтобы уехать изгорода, продав дело за столько, сколько сумеет выручить. Только сматываться,если хочет жить.

– Я так и предполагал, – признался Мейсон.

– Вам известно, что произошло потом. Седжвик сделал то, чтоот него ждали, и таким образом приготовил свою шею для петли.

– А револьвер?

– Седжвику дали понять, что его единственный шанс –оставаться за пределами штата, пока все не утихнет, но сообщить этому одномучеловеку, где он обосновался. У Седжвика был револьвер системы «смит-и-вессон»,но не тот, что потом заложила Дикси. Она отнесла в ломбард револьвер БобаКларемонта, даже не подозревая об этом. Каким-то образом после убийстваполицейского преступникам удалось поменять револьверы. Наверное, к Седжвику иДикси заходил кто-то, кого они считали другом, и подменил револьвер.