– Заплакать и заплатить!

И в тот же миг, повинуясь жесту невидимого дирижёра, в оркестровой яме грянули литавры, выколачивая из себя пугающий походный ритм, завыли трубы, заплакали скрипки, предсказывая реки крови и неминуемую смерть.

– Иди ко мне, – не дожидаясь моей реакции, Север перетащил меня к себе на колени, обнял, коснулся губами запястья точно в том месте, где бешено колотился пульс, и я немного успокоилась.

А на сцене, тем временем, пружиной, которая вдруг получила свободу, стремительно разворачивалось представление. Поначалу я пыталась обнаружить сюжет или хотя бы запомнить, как зовут персонажей, но Северов, видимо, решил свести меня с ума, постоянно касаясь кончиками пальцев моей обнажённой спины. Кто бы мог подумать, что там столько чутких и отзывчивых на ласки мест!

Я и представить не могла, что лёгкое поглаживание кожи между лопатками может заставить ускориться моё сердце, а ненавязчивый массаж позвонков не расслабляет, а вызывает желание выгнуть спину и замурчать сытой кошкой.

– У тебя соски натянули платье, – словно мимоходом заметил Арсений, я опустила глаза и, осознав правоту его слов, попыталась прикрыть грудь руками, но парень ловко перехватил мои запястья и, не отрывая глаз от острых вершин, попросил:

– Не надо, пожалуйста.

Я зажмурилась и закусила губу, пытаясь справиться с бурей внутри себя, которую вызвали эти несколько слов.

– Если ты делаешь это для того, чтобы я перестала нервничать, – срывающимся голосом проговорила я, – то это плохая тактика.

– Почему? – мурлыкнул он и бесстыже прикусил кожу на моём затылке.

– Ох… – я дёрнулась, как от удара током. – Потому что так я вообще ничего не соображаю.

Северов то ли засмеялся, то ли застонал, а потом признался:

– Я не знаю, зачем я это делаю… Кажется, я мазохист.

С явным сожалением он уронил свои руки на мои колени и откинулся на спинку кресла, а я едва не застонала от разочарования, желая и одновременно страшась продолжения.

А представление тем временем подошло к концу, и над дверьми, ведущими в танцевальные залы, загорелись огни.

Зверь хихикнул и радостно хлопнул в ладоши:

– Что, Гайчик, зажжём сегодня ночь? – мальчишка с сердитым видом оправил юбку, и я поняла, что нервничаю здесь не я одна.

– Два часа до полуночи, – оповестил Север, словно я сама не проверяла едва ли не каждую минуту, который час.

Два часа.

Я поискала глазами в толпе светлую голову Берёзы, попыталась определить, за каким прожектором может прятаться Ферзь, подала руку своему кавалеру и одобряюще улыбнулась Зверёнышу.

– Вы удивительно гармоничная пара, – вдруг произнёс полковник, вырывая меня из моих мыслей. – Вы, деточка, этакая шаловливая наяда, а ваш спутник – мрачный преданный рыцарь.

– Очень мрачный и очень преданный, – хихикнула «Таечка». – Гайчик, милый, ты подержишь мою корзиночку?

– А что у нас в корзиночке? – Гай Юлианович попытался заглянуть под зелёный платок, который укрывал от посторонних глаз содержимое корзинки, но немедленно получил по рукам от Зверя.

– Пирожки и горшочек маслица, конечно, – жеманно протянул он. – И не смейте прикасаться! Помните, высоко сижу – далеко гляжу!

Полковник рассмеялся, отчего его живот, обтянутый бархатным жилетиком в голубой цветочек, мелко-мелко задрожал.

– Какая вы затейница, моя дорогая! Нам обязательно надо будет сыграть в эту игру потом, – прохрюкал мужчина и добавил многозначительно:

– На моей вилле.

Зверь игриво поиграл бровями, а потом мы подошли к двери танцевального зала.

– Что в корзине? Показать! – охранник подозрительно посмотрел на ношу весёлого гномика, и с полковника в тот же миг слетело всё добродушие.

Очень медленно он поднял руку к лицу, снял маску и, глянув на побледневшего стражника жутким чёрным глазом, произнёс:

– Как звать?

Охранник сглотнул. И, откровенно говоря, я могла его понять. Куда-то исчез маленький смешной толстячок, которого Зверёныш-Таечка так умильно трепал по щёчкам. Сейчас рядом с нами стоял страшный человек, не понаслышке знающий, что такое смерть и привыкший к беспрекословному подчинению.

– Я, может, и не занимаю былых позиций у трона, – прошипел он, глядя на перепуганного стражника снизу вверх. Он был на целую голову ниже, но, что парадоксально, сейчас казалось, что всё совсем наоборот. – Но уверяю, я всё ещё могу сгноить нахамившего мне рядового.

– Я… я прошу про… я не узнал…

– Фамилия и номер части! – рявкнул полковник, а я, не выдержав, дотронулась до его локтя:

– Гай Юлианович, пожалуйста! Не омрачайте мне праздник сегодня, – Арсений до боли сжал мою ладонь, но не сказал ни слова. – Помните про сюрприз?

Полковник снова превратился в гномика и улыбнулся мне тепло и ласково:

– Только ради вас, моя прелесть, – в последний раз глянул на всё ещё трясущегося охранника и погрозил ему пальцем:

– Смотри у меня!

И после этого мы вошли в уже полный народу танцевальный зал. Я под руку с недовольным Арсением Северовым – чувствую, он ещё отчитает меня за несвоевременное заступничество, Таечка-Зверь и полковник-гномик – с маленькой корзиночкой в руках, которую, конечно, никто уже и не думал досматривать. А там, под зелёным шерстяным платком, вместо пирожков с маслом лежала записывающая аппаратура и портативный транслятор – жутко дорогой и совершенно незаконный. Даже не представляю, каким образом Северову и его команде удалось его заполучить, но сегодня он, наконец, себя окупит.

Зверь огляделся по сторонам, подманил к себе наманикюренным пальчиком Берёзу, сновавшую между гостей с шампанским в высоких тонких бокалах, ловко удерживая их на небольшом подносике.

– Девушка, – Зверь неуверенно огляделся по сторонам. – Где бы мне оставить вот эту ценную вещь? – всё тот же пальчик начертил в воздухе дугу и замер около плетёной корзинки, висевшей на сгибе руки весёлого гномика.

– Организаторы праздника… – начала Берёза, но немедленно умолкла, стоило только гномику превратиться в полковника.

– За корзинку отвечаешь головой! – мужчина отдал корзину с транслятором нашей сообщнице и поцеловал Зверю ручку, бормоча: – А может, к чертям эти танцы, моя чаровница? Может, сразу рванём на виллу?

– Хочу танцевать! – Красная Шапочка надула алые губки и утянула своего гномика к уже топтавшимся в центре зала принцессам и прочим мушкетерам.

Есть в жизни люди злые, есть скромные, есть глупые, есть талантливые, а есть идеальные. Арсений Северов, несомненно, относился к последней категории. Улыбаясь, я смотрела в глаза цвета самого чёрного кофе и думала о том, что я со скоростью сорвавшегося с платформы фоба мчусь к краху, к катастрофе, после которой от меня останется только кучка пепла.