Библиотекарша удивленно глянула на него поверх очков, открыла последнюю страничку, пробежала глазами колючую строчку, снова посмотрела на Барабашкина, только теперь уже с подозрением.

– Ну-ну! – торопил тот. – Есть еще такая книга?

– Она взяла Рэя Брэдбери «Вино из одуванчиков»…

– Отлично! Давайте мне такую же!

– И ты будешь ее читать?

– А что – книги берут, чтобы любоваться на них?

С таким доводом трудно было поспорить, библиотекарша поднялась, затерялась на секунду за стеллажами и вынесла книгу – новенькую, толстенькую, в мягкой обложке.

– Вот, – положила ее на стол, записав в формуляр данные. – Распишись в формуляре.

– Спасибо. – Барабашкин наскоро расписался и, схватив книгу, выскочил из библиотеки.

– Так что не надо недооценивать рисуночные тесты, – наставительно заключила Аля.

– Да, – кивнул Кира, – теперь я вижу, что зря пренебрегал ими.

Они шли по широкой улице: Кира с лопатой наперевес, Аля – небрежно помахивая кожаным портфельчиком. Прохожие с интересом поглядывали на них. Кто-то здоровался с Алей, таинственно улыбаясь, кто-то – оценивающе оглядывая Киру.

– Что это они так смотрят? – спросил он.

– Оценивают, – улыбнулась она.

– Что оценивают?

– Тебя оценивают, насколько мы подходим друг другу.

– Меня?

– Ну да. Ой, ну только не говорите, Кирилл Александрович, что не знали, на что идете, провожая меня домой!

– Не знал, – искренне признался он.

– Как?! Вы идете с самой видной девушкой и не знаете об этом?! – наигранно возмутилась она.

– Нет, вот об этом-то я как раз знал.

– Тогда (о ужас!) вы не знаете, что являетесь самым завидным женихом в нашем захолустье?!

– Глупость какая! – рассмеялся Кира.

– Ну, не вам судить Кирилл Александрович, не вам судить…

Кира снова поймал на себе оценивающий взгляд очередного прохожего.

– Жалко будет, если все впустую, – печально вздохнула она.

– Что впустую?

– Ну, слухи всякие о нас…

– Слухи? О нас?

– А вы как думали, Кирилл Александрович? Проводили до дома, так будьте добры оправдывать ожидания. – Она остановилась.

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите? Что вам…

Она быстро прижалась губами к его губам. Лопата упала, подскочив раза три.

– Ну, – спросила Аля, наконец отстранившись, – теперь-то вы поняли?

– Но я не могу…

– Глупости, – парировала она.

– Нет, не глупости, – он поднял лопату. – Я люблю ее.

– Тогда почему она до сих пор об этом не знает, а? Ну, почему? – Аля с вызовом смотрела на него своими змеиными глазами.

Кира молчал, воткнув черенок лопаты в снег.

– Знаешь почему? – решилась пояснить она. – Потому что это безнравственно! Это равносильно тому, что влюбиться в свою сестру или мать! Это дико! Это непостижимо! Это немыслимо! Ты никогда ей не скажешь! И будешь вечным изгнанником с позорным клеймом на сердце!

– Любовь – не позор, – возразил Кира.

– М-м, или ты считаешь, что пока не притронулся к ней, не осквернил ее – и любовь твоя чиста? А как же мысли? – Она обошла его кругом и, остановившись напротив, заглянула в глаза. – Мысли о…

– Достаточно! – прервал ее Кира. – Я не на исповеди, а ты не священник. Ты – слабая женщина, не умеющая любить. Сначала научись этому, а потом лезь другим в душу.

– Вышел из себя! – восторженно заключила она и добавила едва слышно: – Значит, я попала в точку…

– Далеко нам еще идти? – отдышавшись, спросил он.

– Нет, уже пришли, – как ни в чем не бывало, ответила она. – Вот мой дом – мы напротив него стоим.

– До свиданья, – кивнул он и пошел прочь.

– Кира Александрович! – окликнула она.

– Что? – остановился он.

– Вы глубоко ошибаетесь насчет меня.

– Надеюсь.

Она долго смотрела ему вслед, завидуя той, к которой он шел…

Мать заглянула в комнату:

– Борь! Боря-а-а, картошку достань.

Барабашкин с неохотой оторвался от книги:

– Счас, мам, – слез со старого скрипучего дивана.

– Борь, а че это ты все читаешь? – певуче поинтересовалась мать.

– Да так, по литре задали, – отмахнулся сын.

– Интересно?

– Не знаю. – Он уже был по грудь в подполье.

Мать подала ему ведро и вернулась в комнату, взяла книгу:

– О, толстенная, – повертела в руках, внимательно рассмотрела обложку, – «Вино из одуванчиков», вон уже что в школе стали задавать, – покачала головой и вернула книгу на место. – Ну че?! – крикнула сыну. – Как там?!

– Нормально.

– Свеклы еще захвати!

Барабашкин легко поднял и поставил полное ведро картошки, потом подтянулся на руках и сел рядом, ноги его свисали в подпол.

– Столько хватит?

– Спасибо, сына! А свеклы?

– А! – Он спрыгнул и минуты через две выложил на крышку подпола продолговатую хвостатую свеклу. – Хватит?

– Вот спасибо! Щас борща наварю!

– Угу. – Барабашкин вернулся к чтению, которое, однако, длилось не долго.

– Борь! Глянь, че там собака рвет! – гаркнула мать из кухни.

Собака металась из угла в угол, гремя цепью, остервенело лаяла, брызжа слюной.

– Ну кто там еще? – недовольно пробурчал Барабашкин, выходя на крыльцо. – Фу, Пальма! Фу! – открыл калитку.

– Здорово! – одноклассник Витька протянул ему руку.

– Угу, – промычал Барабашкин, сжимая Витькину ладонь.

– Ну, у тебя не собака, а зверь! – затараторил Витька. – На цепи вроде, а все равно страшно!

– Угу, ты че приперся?

– Да мы в поход собираемся, – обрадовался вопросу Витька.

– М.

– Ты это, – запнулся, глядя под ноги, развел руками, – у тебя лыжи есть?

– Ну, есть и время свободное тоже есть.

– Одолжи.

– А?

– Лыжи одолжи. Нам не хватает.

– Пс-с-с!

– Нет, ну ты, если хочешь, можешь с нами пойти, – встрепенулся Витька и выдохнул едва слышно: – Ты же все равно не пойдешь.

– Решили все, значит! Знаешь что? Катись отсюда, а то собаку натравлю!