На вечеринке на самом деле довольно весело; наконец-то приезжают мои подруги и находят меня. Я подумываю поискать Брайса, но нигде не вижу его, хотя внимательно смотрю по сторонам, да и, честно говоря, мне очень нравится танцевать с девчонками и не ощущать себя полной дурой.

Я смеюсь, когда Мелисса, икнув и хихикая, теряет равновесие и падает на Тиффани. Со смехом пытаюсь помочь ей встать, когда чья-то рука опускается на мою талию.

Оборачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это, и меня тут же целуют. В долю секунды я узнаю Брайса и отвечаю на поцелуй.

Наконец мы отрываемся друг от друга, и он наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо:

– Я ждал этого весь вечер. Давай поищем более тихое местечко.

Он держит меня за руку, пока мы пробираемся сквозь толпу потных людей. Наконец выходим на улицу. Ночной воздух холодит мою голую кожу на контрасте с теплом внутри дома. На заднем дворе дома Лиама почти никого нет, и в дальний угол, куда Брайс ведет меня, грохот музыки долетает приглушенно. Брайс опускается на траву и похлопывает по месту рядом с собой.

– Кстати, отличная игра, – говорю я ему, присаживаясь. Он тянется, чтобы перетащить меня к себе на колени. – Ты очень хорошо играл. Не знаю, почему ты беспокоишься о том, заметят ли тебя представители колледжа. Они еще будут за тебя драться.

– Не хочу сейчас об этом говорить, – отмахивается Брайс и снова целует меня.

– Все в порядке? – удивляюсь я.

– Если я хочу поцеловать свою девушку, это значит, что-то не в порядке? – Он пытается шутить, но в голосе слышится раздражение.

– Брайс…

– Да боже мой, все в порядке! – бросает он, на этот раз немного резче. Практически грубо. Брайс снова начинает целовать меня, но я откидываю голову назад, не давая ему дотянуться. Ожидаю, что это разозлит его еще больше, так как Брайс явно в очень плохом настроении, но, к моему удивлению, он обнимает меня и говорит: – Я просто… просто немного нервничаю из-за поступления в колледж. Сегодняшняя игра была не из лучших.

– Ты что, шутишь? Ты был великолепен! Все вокруг так говорят.

Его губы слегка кривятся, и я касаюсь его лица. Легкая щетина царапает мою ладонь – и щеку, когда я наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать Брайса.

– Перестань так переживать из-за этого. Все будет хорошо. Все знают: ты получишь эту стипендию. Разве тренер не предупредил бы тебя, если бы считал, что тебе нужно собраться с силами и стараться больше?

– Наверное, предупредил бы.

Я оставляю еще один поцелуй на его губах.

– Вот именно. И сейчас ты должен праздновать. Веселиться. Вы, ребята, победили, и играли при этом фантастически.

– Спасибо, Модница. – Он тихо смеется и целует меня в нос.

– Рада помочь, – улыбаюсь я.

Он снова целует меня, на этот раз более глубоко и крепко. Закончив поцелуй, мы в молчании прислушиваемся к шуму вечеринки.

Задний двор Лиама отделен от соседского кирпичной стеной. Перед ней расположена клумба со старомодными светильниками примерно в полметра высотой; я могу различить тихое гудение электричества. Они отбрасывают оранжево-желтый свет на лицо Брайса, погружая одну половину в тень и подчеркивая его волнистые светлые волосы. Его глаза кажутся почти карими. Он, как всегда, очень красив. Надеюсь, при таком освещении и я не выгляжу слишком ужасно.

– Как тебе вечеринка? – спрашивает Брайс. – Ты казалась довольной, когда танцевала с девчонками.

Уголок моего рта приподнимается в улыбке.

– Да, хорошая вечеринка. А Мелисса такая смешная, когда напьется.

– А ты разве не пьешь?

– Нет, – качаю я головой. – Не вижу в этом смысла. Не обязательно напиваться, чтобы хорошо провести время. По крайней мере, на мой взгляд. За всех я, конечно же, не отвечаю.

Под «всеми» я подразумеваю остальных на вечеринке.

– Ты разительно отличаешься от первого впечатления, которое у меня о тебе сложилось. Ну, хорошо: во многом отличаешься. Не во всем.

– Почему? Какое первое впечатление у тебя обо мне сложилось?

– Оставлю это при себе, – игриво отвечает Брайс и быстро меня целует.

Обхватываю его лицо ладонями и удерживаю перед собой.

– Я все равно узнаю, – улыбаюсь в ответ. – Ну же, рассказывай, я хочу знать!

– Хм, нет.

– Ты ведь специально меня дразнишь, правда? Чтобы я помучилась от любопытства.

– Возможно…

– Ладно, будь по-твоему. – И, стремясь подчеркнуть серьезность намерений, я отталкиваю его руки и встаю на ноги, разглаживая юбку. Но прежде чем успеваю отойти, Брайс хватает меня за лодыжку и дергает. Я вскрикиваю, но он тянет меня обратно к себе на колени. – Брайс! Не делай так больше! Ты мог мне что-нибудь сломать!

Красноречивой гримасой он показывает: я слишком драматизирую. Игнорирую это.

Прижав меня крепче, Брайс ухмыляется, и я чувствую, как вибрация отдается у него в груди, к которой притиснута моя рука.

– Ну ладно, если тебе так уж хочется знать, я думал, ты из тех людей, которым на всех плевать и которые не зависят от чужого мнения.

Ну, и то, и другое неверно…

– В чем я и оказался прав, – к моему изумлению, продолжает Брайс. Неужели я действительно произвожу такое впечатление? Должно быть, у меня даже лучше получилось спрятать прежнюю себя под маской новой Мэдисон, чем казалось. – Но еще я думал, что ты оторва. Короткая стрижка, пирсинг в носу, манера держаться. Теперь понимаешь, почему все удивляются, когда ты заявляешь, мол, не материшься и не пьешь?

Я начинаю хохотать – ничего не могу с собой поделать, – и Брайс тоже смеется.

– Но это не так уж плохо, – поспешно заверяет он меня.

– Рада слышать.

– Я люблю тебя.

– И я люблю тебя, – отвечаю я с улыбкой, и мы снова начинаем целоваться, теряя счет времени. Остатки мыслей о его словах блуждают в моей голове, но потом я задвигаю их подальше, чтобы обдумать позже.

Постепенно ноябрь сменяется декабрем, дни тянутся спокойно и однообразно, сливаясь в одну сплошную череду домашних заданий. День благодарения, по большей части, проходит как обычно. Мы навещаем папину семью, и до самого нашего отъезда домой все мои кузены таращатся на мой пирсинг в носу и новую прическу. Самое интересное, что случается за это время: теперь раз в неделю, по четвергам, я хожу к репетитору по физике, так как мы с Дуайтом больше не общаемся. Единственный обмен репликами между нами произошел после футбольного матча, на первом же уроке физики я поздоровалась, а Дуайт промолчал. Вот и все. С тех пор мы ни разу не разговаривали.

Я купила себе платье для Зимнего Бала. Черное, к большому огорчению Тиффани и Мелиссы – и, как оказалось, моей мамы. Все они хотели знать, почему я не остановила выбор на чем-то более ярком.