Когда мы все идем к большим примерочным, у меня в руках одежды меньше всего. Я отобрала пято́к платьев от силы, в то время как остальные – не меньше десятка.

Кабинки с задернутыми шторами довольно просторные, все они расположены полукругом у стены с зеркалами и небольшими возвышениями, которые, как я полагаю, используются для подгонки наряда по фигуре. Здесь также есть несколько мягких сидений.

Войдя в кабинку, я развешиваю вокруг себя платья. Три светло-голубых, одно черное, одно мятно-зеленое и одно темно-бордовое. Все довольно простые, без особых украшений. Бордовое, пожалуй, мне нравится больше всего: оно без бретелек, с кружевным лифом, а в юбку вплетены такие красивые золотые нити. Но черное мне тоже приглянулось, хотя я и не могу объяснить, чем именно.

Сначала я примеряю зеленое, но оно не садится по фигуре. Прибавляет мне объем не там, где нужно, и не подходит к цвету лица. Я даже не выхожу показаться в нем девчонкам.

Из трех голубых платьев два варианта мои подруги одобрили, но я с большим разочарованием обнаружила, что бордовое не смотрится на мне так же хорошо, как на вешалке. Снова примеряю два голубых платья, пока девчонки копаются в кучах своих нарядов, но ни одно из них не приходится мне по душе. Решаю не брать их, а поискать что-нибудь еще в другом месте, и, высовывая голову из-за шторы, сообщаю об этом девчонкам.

– Но это платье бледного фиолетово-голубого цвета так тебе идет! – надувает губы Тиффани.

Киваю в знак согласия с ней.

– Но оно не так идеально на мне смотрится, как твое – на тебе, – замечаю я. На ней мерцающее серебристое платье с рукавами до локтей и расклешенной юбкой. Я хотела в основном отвлечь Тиффани, но платье действительно очень подходит к ее темной коже, и волосам, и большим карим глазам. Она улыбается мне и поворачивается, так что юбка развевается вокруг ног, а я тем временем исчезаю в своей кабинке.

Слышу, как Саммер объявляет, что выглядит старомодно в блестящем платье на тонких бретельках, а сама не отрываю взгляда от черного платья. Все остальные, которые не подошли, я перевесила на другую сторону, оставив только его.

Я решила все-таки его примерить. Хуже ведь от этого не будет, правда?

Материал скользит по моей коже, как вода, и я обхватываю себя руками, собираясь застегнуть молнию, но вспоминаю, что ее нет. Поначалу я не обратила на это внимания, но платье полностью открывает спину, если не считать двух тонких бретелек, которые идут крест-накрест от плеч до талии.

Я провожу по платью руками. Отправляясь по магазинам, я ощущала себя маленькой девочкой, которая только притворяется взрослой, но теперь все иначе. Мне по очень, очень непонятным причинам нравится это платье. Чертовски сильно.

«То что нужно», – думаю я про себя, улыбаясь отражению. Я знаю, что примерила только пять вариантов и впереди еще много магазинов, но это – то самое платье. То, в котором я хочу пойти на Зимний Бал.

Мне особенно нравится, как материал, присобранный на лифе, зрительно увеличивает грудь.

Но даже если я определилась с выбором, не обязательно покупать платье прямо сейчас. У входа в магазин висело объявление, что можно отложить товар на срок до десяти дней, – это я и собираюсь сделать.

Затем я переодеваюсь в свою одежду, сажусь на одно из мягких сидений и выражаю мнение по поводу нарядов остальных девчонок, пока те завершают примерку. Покидая магазин, я прошу парня за стойкой у выхода отложить для меня черное платье.

После этого Тиффани говорит мне с ободряющей улыбкой:

– Уверена, мы найдем для тебя что-нибудь поярче, Мэдисон, не волнуйся.

– А я и не волнуюсь, – отвечаю я.

Рев толпы под аккомпанемент школьного оркестра оглушает, и атмосфера настолько напряженная, что кажется почти осязаемой. С маленьким ведерком попкорна я поднимаюсь по лестнице на трибуны. Рики и прочие парни остались сидеть где-то здесь, я уверена в этом… А может, мы были на пару рядов выше?

Раньше мне не доводилось бывать на матчах ни по американскому футболу, ни по европейскому; теперь понятно, откуда весь этот ажиотаж.

– Привет, Мэдисон! – раздается голос, и, резко повернув голову, я замечаю Энди слева от себя, в самом конце ряда, а рядом с ним – несколько свободных мест.

– Привет! – кричу я в ответ и улыбаюсь. Были бы руки не заняты – помахала бы ему. Вместо этого бочком втискиваюсь на трибуны рядом с ним. По другую сторону от Энди сидит Картер, и он наклоняется вперед, приветствуя меня и широко улыбаясь.

– А я и не знала, что вы увлекаетесь футболом, – говорю я не осуждающе, а просто с любопытством.

– Я не увлекаюсь, – сообщает Картер, – они меня сюда притащили.

– Они? – Внезапно мне кажется, что кровь стынет у меня в жилах.

– Энди и Дуайт, – поясняет он, бросая на меня странный взгляд и хмуря полторы брови.

– Футбольные матчи – неотъемлемая часть школьной жизни, – заявляет Энди, и я переключаю внимание на него. – Их нельзя пропускать. Кроме того, – добавляет он шепотом заговорщика, – не стану отрицать, что некоторые девчонки в группе поддержки очень привлекательны.

Я смеюсь, и они оба – тоже.

Затем слышу, как кто-то издает удивленный возглас позади меня, и замираю.

– Наконец-то вернулся! – радуется Энди. – Я тут умираю от жажды!

Он протягивает руку мимо меня, и боковым зрением я вижу, как кто-то передает ему пластиковый стаканчик.

– Длинная очередь, – коротко поясняет Дуайт, но голос его звучит как-то странно. Похоже, он так же напрягся, как и я.

Возможно, Дуайт рассказал друзьям о поцелуе, мелькает у меня в голове, но, судя по всему – например, по тому, что их приводит в недоумение напряжение между мной и Дуайтом, – они не имеют ни малейшего понятия о случившемся.

– Мне пора идти, – бормочу я, склонив голову. Бросаю мимолетную улыбку Картеру и Энди. – Увидимся, ребята.

– Что за спешка? – удивляется Картер, и теперь я уверена – они ничего не знают о поцелуе, и это, конечно, хорошо, хотя от этого не легче.

– Я просто… я не должна была…

– У Мэдисон есть дела поважнее, чем разговаривать с такими, как мы, – говорит Дуайт, и, если я не ошибаюсь, в его голосе звучат высокомерные нотки, от которых у меня кровь закипает. – Например, подпилить ногти.

Я прикусываю язык – в буквальном смысле. На мгновение закрываю глаза. Меня так и подмывает развернуться и наброситься на него, поставить его на место, приказать ему заткнуться. Но я не могу. Не буду. Это один из тех случаев, когда мне лучше не привлекать к себе внимание.

– Мы же не хотим, чтобы твой парень начал ревновать, правда? – Презрение так и сочится из этой фразы.

– Дуайт, да ладно тебе, чувак, – тихо произносит Энди, глядя на меня. Должно быть, он прочел по выражению моего лица, как меня расстроили слова Дуайта, хотя я отчаянно пытаюсь не поднимать головы и выглядеть бесстрастной. Раньше ведь всегда получалось. Наверное, притворяться равнодушной сложнее, когда на самом деле тебе не все равно.