Охотнику тогда казалось, что бродяга уже практически пойман, нужно лишь догнать его и схватить. Не сможет же он, в самом деле, опасно раненый, сопротивляться? Себастьян шел по его следу и чувствовал, что их разделяют буквально часы, а иногда и минуты. Но – так и не успел нагнать, скорости мешали спутницы, оставлять которых на чужое попечение он не мог и не хотел.

Роза после произошедшего стала меняться, и перемены эти Себастьяну совсем не нравились. Однажды он увидел, как Роза, совершенно безразлично, свернула шею почтовому голубю, и только когда птица оказалась мертва, девочка слегка улыбнулась. А через некоторое время, когда они добрались до Шандора, Роза замкнулась в себе и больше с Себастьяном не разговаривала.

О второй же спутнице-пленнице охотник и думать не хотел, тем более что она большую часть времени проводила в полузабытьи, а, приходя в себя, молчала, уставившись в одну точку, и отвечать на вопросы не желала, хотя Себастьян применил к ней большинство известных ему самых жестоких пыток. Лишь иногда удостаивала его беседами, сама выбирая темы.

– Имя установили? – спросил он офицера патруля.

– Я знаю ее, – мрачно ответил тот, – встречал при дворе, когда в карауле дежурил на недавнем приеме. Виконтесса Вирана. Только с неделю как прибыла в город вместе с отцом. Он думал выгодно пристроить ее замуж, да вот не успел…

– Отца известили?

– Я отправил солдата к ним в дом. Конечно, не сразу. Полчаса спустя, как доложил вашему капитану. Ведь вам требуется время, чтобы все осмотреть?

– Да, – согласился Себастьян, – вы поступили верно. Благодарю!

– Поймайте его! – вдруг горячим шепотом попросил офицер. – Слышите, господин охотник, поймайте! Столько душ загубил, паскуда!..

– Не сомневайтесь, сделаю все, что в моих силах, – ответил охотник, а сам подумал, что еще не пробовал на ведьме железный сапог. Если и это ее не проберет, то…

Он обошел мертвое тело, принюхиваясь. Может быть, ему показалось, но от виконтессы пахло так же, как и от предыдущей жертвы – едва уловимым тонким ароматом благовоний. В тот раз, когда его допустили на несколько минут к телу четвертой жертвы, он тоже уловил этот запах, но не придал ему значения – мало ли, какие масла и крема могла использовать молодая девушка? Но теперь он был уверен – это запах не жертв, а убийцы. Или же убийца, коснувшись жертвы, перенес часть аромата на нее. Вероятно, человек состоятельный – не всякий может себе позволить подобные вещи, обычные девки кремами не мазались и благовоний не зажигали. И следит за своей внешностью. Может, женщина? С чего вообще взяли, что преступник – мужчина? Его или ее никто не видел, так ловко он убивал, оставляя тела жертв в глухих переулках-тупичках. Как вообще он мог заманить богатую, красивую девушку в подобное место? Или не заманивал? Убивал не здесь? Ведь и крови вокруг жертв нет. Он просто привозил мертвых в нужные места, выкладывал в требуемой позе и исчезал. Или исчезала…

Ни с одной стороны не подступиться. Родственники жертв, несмотря на горе, не хотели идти навстречу и делиться информацией. Охотникам доставались крохи сведений, и Купер, который первоначально лично вел это дело, давно уже был отставлен на второй план – не справился. Поэтому и вызвали Себастьяна. Он умел искать лучше всех. И находить. Но пока и он недалеко ушел.

– Где она? – раздался громоподобный голос, и солдаты, перекрывавшие зевакам дорогу, разлетелись в стороны, как котята.

Офицер патруля схватился было за меч, но Себастьян придержал его руку.

К бездыханному телу подбежал крупный – нет, огромный – мужчина лет пятидесяти, с плечами настолько широкими, что на них можно было удержать падающий дом, а густые его усы угрожающе топорщились в стороны.

Он легко подхватил тело несчастной девушки на руки, сделал по инерции два шага вперед, внезапно упал на колени и глухо зарыдал.

– Доченька моя!.. Как же так?..

За ним следом, так же просто отодвинув солдат патруля, подошли несколько крепких мужчин. Все они были немолоды, все держались уверенно. Виконт и его люди, много лет воевавшие вместе, уже давно ставшие одной семьей. Конечно, они не могли оставить своего господина в столь скорбный час.

– Виконт Виран, – негромко позвал охотник. Старый солдат поднял глаза, полные слез, на Себастьяна. – Увезите вашу дочь домой, ей здесь не место!

Виран словно опомнился. Он одним рывком поднялся на ноги, не выпуская погибшую девушку из рук. Охотнику он не ответил, шагнув вперед. Кто-то из его людей накрыл тело бедняжки плащом.

– Господин охотник? – один из них приотстал на несколько шагов. – Вы расследуете это дело?

– С недавних пор, – нехотя подтвердил тот.

– Ваше имя?

– Охотник специального корпуса Себастьян. Бляха номер семнадцать.

– Меня зовут Борхе. Прошу вас, держите нас в курсе. Господин виконт так любил свою дочь! Он захочет отомстить!

– Как и все отцы, потерявшие ребенка, – кивнул Себастьян. – Поймите, господин Борхе, дело крайне запутанное. Пока ничего не ясно!

– И все же, – кивнул тот, – будьте так любезны!..

– Несомненно, – вежливо раскланялся охотник. Как же он не любил вести расследования в столице, где каждый мнил себя пупом вселенной и пытался командовать охотниками, несмотря на особый статус корпуса. Впрочем, старый виконт и его верные люди еще могут понадобиться, поэтому Себастьян добавил: – Мне потребуются сведения о госпоже виконтессе. Можем мы поговорить?

– Да, через пару часов. Я приеду в корпус.

– Лучше я подъеду к вам!

– Как пожелаете, спросите сразу меня. Боюсь, господин виконт вряд ли найдет в себе желание беседовать с кем-либо…

– Конечно, так и поступим…

Еще раз раскланявшись, они распрощались, и Себастьян отправился в корпус, дав наказ патрульным опросить местных жителей: мало ли, вдруг кто-то что-то да заметил, а ему самому тут делать было больше нечего.

Когда он отъезжал, на место происшествия прибыл отряд всадников – агенты канцлера. Убийства все еще пытались расследовать обычными методами, но Себастьян был уверен, что ничего у них не получится. Запах магии не оставлял в этом сомнений.

Смерти девушек он, как и все плохие происшествия последнего времени, связывал исключительно с бродягой, тем более что и начались они практически сразу после его прибытия в Шандор. Только вот доказать ничего охотник не мог. Бродяга вновь, как и в Лодаре, растворился в городе. Никто его не видел, никто о нем ничего не знал. Зато агенты канцлера собирали многочисленные доносы о новом проповеднике, да на стенах ночами стали рисовать страшную морду с оскаленными клыками – обезьяну. Культ набирал последователей, но скрытно, очень осторожно. И о проповеднике многие слышали, но вот лично, кого бы ни допрашивали, никто его не видел. Как тень: вроде есть и вроде нет…

Ворота Себастьяну открыли без вопросов. В корпусе его знали все, от самых свежих новичков до старожил. А кто забыл, тому пришлось вспомнить. Знали и даже уважали, хотя и относились настороженно. Вся эта история с постоянными опалами выглядела со стороны подозрительно. Ведь, скажите на милость, кто будет отсылать одного из лучших охотников – незаменимого специалиста, – если на это нет веских причин? Значит, провинился, сделал что-то не то, подвел…