– Кто?

– Сильва!

– Твоя дама сердца? Я видел, как она заперлась в комнате дальше по коридору. Но мы выкурим ее оттуда. Крешп уже разжег огонь.

Себастьян почувствовал, как потянуло дымом.

– Там лампового масла было достаточно, – сказал Купер, внимательно оглядывая раны Баста. – Мы облили дверь и подожгли. Скоро она сама выйдет!

Крешп вновь заглянул в комнату.

– Пора убираться отсюда, – заявил он. – Огонь слишком быстро распространяется.

– Что? Крешп, друг мой, ты как всегда перестарался!

Лаколь и Купер подхватили Себастьяна с двух сторон и вытащили его в коридор. Там уже полыхало вовсю. В дальнюю часть коридора было не пройти, но путь к лестнице оказался свободен.

– Не повезло, – констатировал Лаколь. – Жуткая смерть…

Баст рванул к двери, за которой находилась Сильва, но друзья без труда остановили его, вновь подхватили под руки и вытащили на улицу.

– Я должен ее спасти. Только она знает, где Ласточка!..

– Поздно, друг. Извини…

Дом объяло пламя. Огонь лез из всех окон, из двери, изо всех щелей.

Соседи уже бежали с ведрами, где-то бил колокол, предупреждая об опасности.

Себастьян смотрел на пламя и плакал, скорбя о последней надежде найти сестру. Сильва погибла в пожаре, и вместе с ней погибла ее ненависть.

И Ласточка пропала для него навсегда.

Он остался один на всем белом свете.

563 год от Слияния

Прошел месяц после разгрома анклава лодарских ведьм. Зима постепенно вступала в свои права. Снег еще не лежал сугробами, но уже белел на потерявших листву деревьях и искрился в лучах солнца. Особые бригады городских уборщиков расчищали от него дороги, поэтому пройтись по улице казалось большинству горожан приятным занятием.

Да и утро выдалось замечательное: ни облачка на небосклоне, солнце ласково сияет, птички поют – красота! В такую погоду гуляется с особенным удовольствием, чистота обновленного мира настраивает на приятственный лад. Хочется думать о вечном: о жизни и бессмертной любви…

Вот только не всем в это утро было одинаково хорошо. Отряд стражников перегородил одну из улиц, не допуская туда сторонних зевак. Уже отправили за начальством и вроде бы закрыли улицу вовремя, но слухи все равно пошли волной, передаваясь из уст в уста – убили, снова убили, и опять женщина, молодая, красивая и бесконечно мертвая!..

Слухи, кружась по городу, как снег, прирастали подробностями. Уже говорили, что и крови-то в бедняжке ни капли не осталось, и что лицо ее потрескалось, как мрамор после удара вандала, и что это уже пятая жертва за последнее время, и куда только король и канцлер смотрят! А пресловутые охотники? Где же они? Ведь ясное дело, что тут есть для них работа!..

Кошмар, чего только ни обсуждали уличные торговки! Так и до государственной измены недолго договориться…

Зеваки ненадолго замолкли, когда увидели, что к месту происшествия подъехал мрачного вида всадник, закутанный в кожаный плащ, а шляпа его была надета так неудобно, что почти полностью скрывала лицо, оставляя открытым только острый подбородок, резкие скулы и неприятно опущенные вниз краешки губ – словно всадник единожды скривился в сердитой гримасе, да так и остался с ней навсегда.

– Стражник! Отчего беспорядок? Почему столько людей вокруг? Быстро, убрать посторонних!

Приказ, отданный голосом, в котором чувствовалась привычка к беспрекословному подчинению, стражи исполнили молниеносно. Зевак оттеснили, освободив проулок. Только жители окрестных домов могли пялиться из окон, но уже успевший спешиться всадник так глянул вверх, что створки с грохотом позахлапывались одна за другой. Когда этак смотрят, лучше спрятаться от греха подальше. Добра ни принесет, а вот вреда причинить могут ой как много!..

Себастьян – а это был, конечно, он, – неспешно подошел к лежащему на брусчатке телу. Охотник сильно изменился за прошедший месяц: совсем разучился улыбаться и выглядел опаснее прежнего.

Девушка раскинулась на мостовой пятиконечной звездой. Глаза ее были открыты и смотрели в безразличные небеса с глубоким удивлением, на горле почти незаметный со стороны надрез – причина смерти.

Зеваки не ошиблись. Молода – вряд ли исполнилось семнадцать, бледна – ни кровинки в лице, очень красива – той только входящей в моду красотой худобы и томности. Точнее, она была красива еще несколько часов назад. Сейчас же лицо жертвы выглядело страшно: оно все пошло маленькими трещинами, а с левой стороны была глубокая вмятина, как после сильного удара. Вот только обычный кулак таких ран не оставляет на человеке – не кукла ведь… Богато одета – но украшения ни на шее, ни на пальцах рук, ни в ушах не тронули. Значит, версия ограбления отпадает.

Впрочем, Себастьян и не явился бы сюда из-за банального ограбления. Его вызвали именно потому, что ограблением тут и не пахло.

Пятая жертва!

Первые четыре найдены почти в таких же позах – потрескавшимися лицами вверх, ноги и руки раскинуты в стороны, но следов насилия нет. Все предыдущие жертвы – дочери, жены, любовницы состоятельных граждан. За поимку преступника уже давно назначили баснословную награду – до конца жизни хватит, но, несмотря на множество ложных доносов, убийцу не только не схватили – хуже, следствие в лице лучших охотников пока даже не представляло, за что уцепиться, с чего начать! Следов преступник не оставлял, действовал на редкость аккуратно, и шансов найти его осталось невероятно мало.

Сначала этим делом занималась городская стража, позже – агенты канцлера, пока кто-то не сообразил, что тут работа для охотников. Вокруг каждой из жертв витал ни с чем не сравнимый аромат магии. И в телах убиенных дам, как правильно судачили горожане, не осталось ни кровиночки. Полностью иссушены, насовсем.

Первых трех жертв Себастьян не видел. Всем занимались городские охотники. Он же, как своего рода изгой, давно отлученный от столицы, никакого касательства к делу не имел.

Себастьян впал в глубокую немилость давным-давно и так из нее и не вышел. Король периодически вспоминал о нем, прощал и возвращал в Шандор, но через некоторое время вновь отсылал подальше. Слишком уж неуживчивым характером отличался охотник. Не признавал никаких авторитетов, кроме Рошаля и самого Ламберта, имел множество врагов, которые, хоть и не могли убить его, но, вовремя шепнув на ухо королю пару фраз, в очередной раз выводили того из шаткого душевного равновесия, и Ламберт, злясь, вновь прогонял Себастьяна.

Особенно плохо все обстояло в последние недели, когда после разгрома лодарского шабаша короля засыпали бесконечными жалобами на произвол особого корпуса.

Но Рошаль каким-то образом уговорил его величество дозволить охотнику действовать в пределах города. Ведь именно сюда привела его ниточка, по которой он шел в поисках бродяги. Именно здесь она и оборвалась. Бродяга, который, по мнению Себастьяна, после ранения направился прямиком в столицу, пропал из поля зрения, словно отлеживался где-то, залечивая рану. Но Себастьян знал точно – он где-то рядом, ждет своего часа! И его чутье, и Роза не могли ошибаться. Девочка чувствовала след всю дорогу до последнего момента, потеряв после того, как они миновали южные ворота.