Мы поговорили еще минут пятнадцать, и я ушла из салона сгудящей головой. Значит, Сирена Львовна и Лиза зачем-то решили поставить наножке Маши клеймо. Скорее всего идея пришла в голову бабушке. Роман обронил вразговоре, что у старухи имелась точь-в-точь такая отметина. Но я-то знаю, чтоу Сирены на внутренней стороне бедра были написаны имя и фамилия, ее мать поэтой сделанной в тюрьме отметине сумела найти дочь. Навряд ли пожилая дамастала раздеваться перед мастером и демонстрировать ему свое бедро. Скорей всегопросто упомянула о тату. И это пока единственное, что поддается объяснению.Далее начинаются сплошные вопросы. Почему Сирена Львовна соврала, сказав, чтоимеет родовую отметину? Что связывало Глебкиных с Кацманами? С какой статиноворожденную девочку подвергли такому риску? У нее могло начаться заражениекрови. Каким богатством владела Сирена? Где Маша? Кто убил Петю, Лизу и женщинув поезде? Кто она? Что, черт возьми, произошло несколько лет назад?

Внезапно мне просто стало плохо. Перед глазами замелькаличерные точки, уши как будто заложило, и я перестала воспринимать звуки.Футболочка прилипла к вспотевшей спине. Понимая, что сейчас упаду в обморок, ясхватила первую попавшуюся женщину, оказавшуюся рядом, и прошептала:

– Бога ради, дайте воды, мне очень плохо.

Дальнейшее помнится смутно. Тетка втянула меня в какое-топомещение, стало очень холодно, и все провалилось в черноту.

На улице шел дождь. Я стояла, задрав голову к небу, исовершенно не обращала внимания на ледяные струи, текущие по лицу. Былопрохладно, и пахло чем-то сладким, наверное, рядом буйно цвел куст жасмина.

Глаза открылись, и вместо сада с благоухающими растениями яувидела перед собой белую раковину, заставленную бутылочками с шампунем. Помоим щекам и впрямь текли струи, только это был не дождь, а вода, которуюплескала на меня кудрявая хорошенькая девочка в розовой футболочке.

– Ну и напугала же ты меня, – затараторилаона, – фу!

– Где я?

– В салоне «Бетти».

– А как я сюда попала?

– Не помнишь?

– Нет.

– Ты стала на улице в обморок заваливаться, а я тебясюда привела, хотела воды дать, вдруг вижу, ты глаза закатила… Перепугалась,жуть! Решила уже за доктором бежать, – тараторила добраясамаритянка, – а тут ты и очнулась.

Я попыталась встать, но ноги не хотели слушаться. Наверное,надо обратиться к врачу, уже второй раз за этот месяц я лишаюсь, словноистеричка, чувств.

– Меня Лика зовут, – улыбнулась девушка, – даты сиди, все равно клиентов нет!

Я оглянулась вокруг. В маленькой комнате стояло два пустыхкресла и столик для маникюра.

– Мы только открылись, – пояснила Лика, – воти кукуем пока, ну да ничего.

– Ты парикмахер? – Я решила поддержать беседу.

– Не, маникюрша, гель и акрил.

– Что? – не поняла я.

– Ну искусственные ногти наращиваю.

– Зачем?

– Как это? – удивилась Лика. – Знаешь, какудобно. Лак держится словно вкопанный, хоть что делай: стирай, посуду мой.

– Да?

– Точно. Раз в месяц надо корректировать, и все дела.Красивые руки – вот на что мужики в первую очередь обращают внимание. Бабы-тополагают, что мужья на их лицо да прическу любуются, ан нет, ногти – вотглавное. Да ты глянь на свои руки, страх божий!

Я уставилась на пальцы. Верно. С ногтями у меня настоящаябеда, они отчего-то начали ломаться, слоиться, лак с них слезает моментально.

– Ты их чего, грызешь? – не успокаивалась Лика.

– Нет, – возмутилась я, – они вот такиежуткие сами по себе стали.

– Хочешь, я тебе их наращу, прямо сейчас?

– Наверное, дорого, – заколебалась я.

Лика улыбнулась:

– Как первому клиенту за треть цены сделаю.

Продолжая смотреть на свои ужасные руки, я попыталась встатьна ноги, в очередной раз испытала неудачу и решилась:

– Давай!

Процедура оказалась длительной и порядком утомила меня. Толи Лика была излишне старательной, то ли технология наращивания очень сложная,но пришлось просидеть в салоне кучу времени. Сначала мне покрывали ногтикакой-то сильно пахнущей жидкостью, потом сушили их при помощи специальнойлампы, затем снова мазали тягучей субстанцией, пилили, полировали, пилили,сушили, пилили, подрезали. Наконец меня оставили в покое.

Я залюбовалась руками.

– Ну как? – с тревогой спросила Лика.

– Супер.

– Хорошо, что ты согласилась на длинные, –похвалила мастерица.

– У меня всегда были короткие ногти, боюсь, с этими неочень удобно.

– Зато красиво, – отбрила Лика, – а к длинепривыкнешь.

– Надеюсь.

– Даже не сомневайся, – убеждала, провожая меня кдвери, Лика, – все сначала пугаются, а потом жить без ногтей не могут. Ждучерез месяц на коррекцию.

Я благополучно добралась до «Жигулей». Приступ дурнотыпрошел без следа, руки выглядели просто замечательно. Может, маникюрша права?Вдруг Олегу не нравились мои пальцы без красивого лака. Правда, мой муж никогдане высказывал никаких претензий по этому поводу, но, с другой стороны, я ведьего и не спрашивала! Нет, какая красота! Просто дух захватывает. Я давнозаметила, любая неприятность, приключающаяся со мной, в конечном итоге идет мнево благо. Вот не начни я сегодня падать в обморок, не иметь бы мне вовек такогоманикюра, правда, к очень длинным ногтям еще предстоит привыкнуть. Одно плохо,к Ларисе Дмитриевне, наверное, поздно ехать. Пожилые люди, как правило, раноукладываются спать. Хотя сейчас еще не так много времени, всего семь, но пока ядоберусь до Краснокумской улицы… Впрочем, можно попробовать.

Через полтора часа, простояв в безумной пробке, яразвернулась и покатила домой. К Ларисе отправлюсь завтра с утра, а сейчаспримчусь в родную квартиру и попробую помириться с Олегом.

Открыв дверь, я удивилась: в коридоре стояла звенящаятишина.

– Люди, вы где? Ау!

Но на вопрос никто не отозвался. В полном недоумении я пошлана кухню и увидела записку, прикрепленную магнитом к холодильнику. «Мы тебяждали и уехали к Комоловой. Приезжай в ресторан «Газель».