Мы остались с самым молодым вдвоем. Я сердито отвернулась кокну, толпа стала редеть. Очевидно, глупые зеваки, не дождавшиеся взрыва,который разметал бы в разные стороны все вокруг, испытали огромноеразочарование и потопали по домам в надежде увидеть какую-нибудь кровавуюкатастрофу в программе вечерних новостей.

– Я вас сразу узнал, – тихо сказал Антон, –моя жена «Кошелек из жабы» читала, ей очень понравилось. Дадите автограф?

– С удовольствием, – церемонно кивнула я, –только не умею писать, держа ручку в зубах.

– Так вы же пальцы когда-нибудь расцепите?

– Надеюсь, – ответила я, снова уставилась в окно ипохолодела.

По тротуару с самым сердитым видом вышагивал Олег. Очевидно,мужики, допрашивавшие меня, позвонили Куприну.

Думаю, не стоит дословно сообщать вам то, что сказал мнемуж. Ни на какой день рождения я не попала. Куприн приволок меня домой и велел:

– Сидеть!

– Сделай что-нибудь с моими пальцами, – попросилая.

– Я возвращаюсь в ресторан, – холодно ответилсупруг. – Неля полгода к своему торжеству готовилась, не хочу ей праздникпортить.

– А как же я?!

– Ничего с тобой не случится.

– Но я даже воды выпить не могу!

– И не надо, – прошипел Куприн, направляясь кдвери.

Не успела я оглянуться, как он выскочил на лестницу, закрылдверь и запер меня снаружи.

Слезы ручьем хлынули по лицу. Вот он как! Небось, если бы уего любовницы такая беда приключилась, сразу бы помог. А законной супруге дажестакана воды не подал!

Внезапно в замочной скважине заскрежетал ключ. Я опрометьюбросилась в ванную комнату и быстро повозила лицом по висевшему на крючкеполотенцу. Похоже, Олег устыдился и вернулся назад. Ни за что не покажу ему,как у меня черно на душе! Значит, он все-таки хоть чуть-чуть еще любит меня!

Ожидая увидеть виновато улыбающегося Куприна, я вышла вприхожую. Там, сопя, стаскивал с ног кроссовки Ленинид. Вновь накатила горькаяобида. Значит, Олег не вернулся, убежал к Неле. Почему же он не захотел помочьмне? О… о… о! Поняла! Его любовница работает с ним, значит, она там, вхарчевне. Хлебосольная Неля небось позвала всех кого ни попадя. И сейчас мойзаконный муж потчует салатом «Оливье» омерзительную бабу, гадкую, противную, сшестьдесят восьмым размером зада, полным отсутствием бюста и прыщами на морде!А еще у нее герпес на губе, лысина и… и… и…

Задохнувшись от злости, я посмотрела на улыбающегосяЛенинида и рявкнула:

– Чего явился?

– Эх, доча, – укоризненно вздохнул тот, – нелюбишь ты папку и, что обиднее всего, даже скрывать это не пытаешься. Скольколет я по зонам страдал, мучился, изводился, как там моя доча поживает? Априехал и получил за свою заботу по полной! Только огрызаешься!

От его наглости у меня перехватило дыхание. Нет, вы этослышали? Тот, кто встречается со мной не первый раз, очень хорошо знает, какимвыдалось детство Виолы Таракановой и по какой причине она росла без отца, безматери.[6]Хорошо, хоть мачеха Раиса, несмотря на пламенную любовь к бутылке, оказаласьпорядочной женщиной и вырастила, как сумела, доставшуюся ей совершенно чужуюдевчонку.

– Руки-то протяни, – вздохнул Ленинид, – щарасцеплять буду.

– А ты сумеешь? – мрачно поинтересовалась я,глядя, как папашка выуживает из принесенного с собой пакета бутылки с какой-тожидкостью.

– Эка задача, – скривился папенька. – Вот,помню, Витька Чурбан в арматуре застрял, мы его на зоне…

Я перестала слушать его нудное бормотание. У папашки вечно взапасе есть очередная история из богатой биографии зэка. Очень интересныедиалоги ведут у нас на кухне Олег и Ленинид, приняв на грудь по чуть-чутьводочки и предаваясь воспоминаниям. Куприн обожает рассказывать милицейскиебайки, ну типа того, как брали квартиру, где засел уголовник с гранатой, аЛенинид выдает всякие истории, связанные с зоной и следственным изолятором.Самое удивительное, что при этом и мой муж, и мой отец остаются крайне довольныдруг другом. То, что один – майор, призванный искоренять преступность, а второй– зэк с многолетним стажем, их совершенно не смущает. Более того, они подчасбывают едины в оценке конвойных и начальства зоны.

Несмотря на редкостную болтливость, Ленинид ловко работаетруками, и скоро мои пальцы обрели свободу. Я пошла в ванную, поплакала там отдуши, пожалела себя, несчастную, брошенную подлым супругом ради любовницы,потом глянула в зеркало, увидела глазки-щелочки, распухший нос и разозлилась докрайности. Злоба придала мне сил.

Чеканным шагом я вернулась в спальню, схватила книгу ЭлиМалеевой и отправила ее в мусоропровод. Хватит с меня идиотских советов!Никаких эротических ужинов и сексуальных плясок устраивать больше не стану. Низа что не пойду к колдуньям и бабкам-шептухам. Война так война. Не понимаетОлег хорошего отношения, пусть получает то, что заслужил.

Трясясь от злости, я схватила постельное белье мужа ишвырнула на диван в гостиной. Отныне место Куприна там. Мне неприятно видеть всвоей постели мужчину, который шляется неизвестно где и с кем. Еще принесетзаразу. Теперь Олег будет жить в другой комнате. А если ему не понравится,может уезжать к этой, как ее… Лесе Комаровой!

Устав от переживаний, я заснула, словно провалилась в темнуюяму, и впервые за много лет очнулась в районе полудня. В незанавешенное окнобило яркое солнце. На второй половине кровати лежали скомканные постельныепринадлежности Олега. То ли он перебрался потихоньку в привычную норку, то ли,учитывая факт, что в гостиной некуда складировать на день постель, простошвырнул сюда одеяло и подушку.

В квартире не оказалось никого. «Ну, Олег, погоди», –мрачно думала я, пытаясь привести лицо в порядок при помощи косметики. Всеженщины хорошо знают: если вечером от души наревелась, утром лучше несмотреться в зеркало. Оно отразит мордочку поросенка, страдающего болезньюДауна. «Ничего, ничего, – утешала я саму себя, – сейчас съезжу кЛарисе Дмитриевне и вытрясу из нее все! Обязательно докопаюсь до правды, найдуМашу, напишу потрясающую книгу… И тогда…»

Воображение нарисовало восхитительную картину. Вотизвестная, страшно богатая, безумно счастливая писательница Арина Виоловавылезает из принадлежащей ей «Ламборджини Дьяболо».[7]