в стене, пробитой мортирой, и положил его внутри, подальше от дневной жары.

– Почему ты не сказал мне? Почему ты скрывал, что с ним случилось? – Она наклоняется вперед. – Я бы вернулась к нему и похоронила его. Тогда бы я все знала и оплакала его на месте.

Его грудь содрогается от глухого стона.

– Не знаю, – наконец говорит он. – Мне было стыдно. Я ограбил его, Стелла, ограбил мертвого человека. Моего друга. Я не мог этого вынести и хотел забыть об этом. – Он пытается сесть, но у него кружится голова. – Я хотел получить кольцо. Я так сильно хотел получить его. – Он смотрит на нее и почти сердито добавляет: – Он ведь был и моим другом тоже.

Рука Дэша вздулась и распухла. Джаспер поплевал на кольцо, чтобы смазать его, но толстый золотой ободок не поддавался и даже не сдвинулся к костяшке пальца. Он машинально сунул руку в карман и ощутил холодок складного ножа. Потом достал нож и начал бездумно кромсать плоть и сухожилия. Немного позже он внушил себе, что забирает кольцо для Стеллы.

Правда ли, что он хранил кольцо, потому что хотел сохранить память о своем друге? Или только потому, что видел лишь ценную золотую вещицу? Канарейка щебетала в клетке у его ног. Он сунул кольцо в карман и быстро пошел прочь, не в силах остаться хотя бы ненадолго, выкопать неглубокую яму, положить туда изломанное тело и признать, что жизнь Дэша закончилась. Он пошел быстрее, потом побежал, хотя клетка била его по ногам. Тоби ковылял за ним.

– Я могла бы похоронить его, – снова говорит Стелла, не поднимая голову.

– Мне жаль, – шепчет Джаспер. У него саднит горло и пересохло во рту.

…Когда они вернулись в лагерь, Джаспер приготовил канарейку по обычному рецепту для певчих птиц: утопил ее в бренди и пожарил на раскаленных углях. «Где Дэш?» – спросила Стелла, и он сказал, что оставил его на офицерской попойке в деревне. Он не мог встретиться с ней взглядом, а Тоби рядом с ним дрожал, как осиновый лист.

Канарейка была крошечной, размером с его большой палец. Маленькая грудная клетка хрустнула у него на зубах. Проглотив последний кусочек, он испытал прилив ужаса, растущее осознание своего злодейства.

– Забери кольцо, – говорит он, и внезапный порыв ветра шелестит афишами в его фургоне. Он лезет в карман. – Оно твое, верно? Он хотел бы, чтобы ты получила его. – Джаспер удерживает взгляд Стеллы. – Но клянусь, я не трогал Дэша.

Она берет кольцо и проводит кончиками пальцев по миниатюрным желобкам, которые когда-то вырезала сама. E.W.D.

Дверь за ней закрывается, и на Джаспера накатывает волна усталости. Он ежится и начинает погружаться в черный тоннель со скользкими и холодными стенами. Он не противится своему падению. Свет меркнет и превращается в крохотные огоньки звезд.

Когда Джаспер приходит в себя, он снова оказывается в Крыму. Повсюду ружейная пальба, дамы и журналисты издают одобрительные крики на вершинах холмов, где есть хорошие обзорные площадки. Лязг стали, грохот мортир, лошадиное ржание, барабанный бой, звуки труб и волынок. Раздается львиный рев…

Он моргает.

Громовые аплодисменты.

Он трет ладонями щеки.

Лев? В Крыму нет львов.

Но лев рычит еще громче, чем прежде.

Джаспер открывает глаза. Его лицо смотрит на него, повторенное тысячу раз. Появляются порошки и блестящие стеклянные флаконы. Его рабочая конторка и шкафчик, где он хранит джин и кюрасао. Но снаружи продолжается война. Воинственный бой барабанов, пение волынки, трубные звуки…

У него сводит живот.

Должно быть, он ошибся. Ревет толпа, гремит музыка. Он смотрит на себя, одетого в ночную рубашку с пятнами пота. Простыни на кровати влажные и пожелтевшие. Тем не менее он слышит собственный голос, произносящий хорошо знакомые слова.

А теперь, леди и джентльмены, я представляю финальный пир для ваших глаз – доселе невиданное зрелище…

Он сглатывает. Когда они были мальчиками, Джаспер однажды вошел в свою спальню и обнаружил, что Тоби надел его синие бархатные бриджи и склонился над микроскопом. Джаспер подкрался к нему, намереваясь застигнуть его врасплох, но за мгновение до этого лицо его брата перекосилось в жуткой гримасе подавленного желания, ожесточенного честолюбия.

Это величайший номер, который вы когда-либо увидите. Самый чудесный, самый головокружительный. Лунная Нелли затмит даже небеса…

Джаспер хватает стакан и запускает его в шкаф для посуды.

Он оглядывается по сторонам, сидя в постели, и видит ее на последней афише, приклеенной к стене фургона. Он воспитал ее. Он создал ее. А теперь они с Тоби оставили его в стороне, присвоили себе его славу и шоу, на которое он потратил столько времени и сил.

Он проводит пальцем по афише, по телу, которое изворачивалось в его хватке и отбросило его прочь. По колену, ударившему его между ног. Он срывает афишу со стены, и бумага дрожит в его руке. Он тянется за спичками, но ее изображение есть даже на спичечном коробке.

Уголок афиши загорается. Он смотрит, как чернеют и сворачиваются ее ноги, руки и лицо. Потом бросает горелую бумагу на пол и топчет шлепанцами. Остается только белый пепел.

Толпа ревет, свистит и аплодирует. Этого достаточно, чтобы Джаспер поднялся с места и подошел к столу. Он проводит рукой по лбу, борясь с головокружением. Он жутко голоден, и его руки трясутся, пока он набрасывает свои первоначальные планы.

В эту эпоху чудес озарения рождаются в экстатических состояниях сновидения и лихорадки. Мэри Шелли увидела во сне сюжет «Франкенштейна». Альфред Рассел Уоллес придумал теорию естественного отбора, когда метался в объятиях лихорадки. Китс и Кольридж создавали свои величайшие произведения под воздействием паров опия. Теперь он, Джаспер Джупитер, создаст изобретение, которое обессмертит его имя. Он будет рассказывать эту историю в предстоящие годы – историю о судьбоносном моменте, когда идея пришла к нему.

Теперь он понимает, что у него есть ответ. Это отделит его от всех остальных. Это возвысит его. Он опускает перо в чернильницу, и его видение будущего обретает резкость.

Тоби

Толпа рвет и мечет. Тысячи рук поднимаются и машут в воздухе. Тысячи ртов распахиваются, исторгая волны смеха. Сильнее ли они смеются, чем было при Джаспере? Громче ли топают ногами, чем прошлые зрители? Тоби может превращать восхищенные вздохи в буйный смех и обратно. Он расправляет плечи и чувствует себя более высоким, чем когда-либо раньше. Он взмахивает тростью, и пудели начинают танцевать на задних лапах, тряся розовыми чепчиками. Когда он ловит свое отражение в стенке стеклянного резервуара, то изумляется сам себе. На мгновение он принимает себя за собственного брата.

Пока Нелл летает над ареной, он прячется за занавесом и снимает сапоги и рубашку, раздевается до коротких синих штанов. Потом возвращается на арену, плотно завернувшись в плащ. Когда шар опускается и Нелл оказывается на земле, он чувствует, что внимание зрителей приковано к нему. Нужно действовать, пока им не стало скучно.

Он нашаривает завязки на шее и распахивает плащ.

Зрители дружно ахают и указывают пальцами. Его тело щедро изукрашено – настоящее буйство цветов и форм.

– Это было величайшее шоу на свете! – кричит он. – Балаган Чудес Джаспера Джупитера!

Его голос звучит все громче и кружит над толпой до тех пор, пока он не ощущает себя Джаспером.