язык, который едва не ляпнул, что не откажусь, если вдруг Лют решит спину потереть… вот же пошлость.

- Спасибо. Мне… много лучше.

- Не обманывайся, - спокойно сказал он. – Прилив энергии вполне может быть временным. И зови, если помощь нужна. Дверь не запирай. Приставать не стану, честное слово…

А вот это он зря, между прочим.

Но дверь я не заперла. Исключительно из соображений безопасности и здравого смысла. Я стояла под водой, наслаждаясь прикосновением воды к коже. Тем, что она теплая. Или вот, если кран повернуть, то холодная. Что я способна ощущать и холод, и тепло, и высунуть язык могу, поймав пару-тройку капель. Снять с полки пару флаконов.

Понюхать.

Соорудить шапку из пены. И смыть её, морщась, когда вода с пеной в глаза попадали. И все равно наслаждаться, будто… будто я проснулась.

Наконец.

Будто всю жизнь до того я, может, и не спала, но пребывала в сонной полудреме. А теперь взяла и проснулась. Божественная кровь, стало быть…

Той, что держит в руках своих смерть. А я вот живая… живая я… И с этой мыслью я все-таки выползла из ванны, чтобы переодеться, кое-как вытереть мокрые волосы и сказать своему отражению в зеркале:

- Я все-таки живая…

И не поспоришь ведь.

[1] Хронография» Феофана, год 5817

Глава 25

Глава 25

Мой дед появился, когда блины были съедены, вместе с вареньем, сметаной, медом и икрой. Поочередно. Хотя Лют вот сметану с вареньем смешивал, утверждая, что так вкуснее.

Я не верила.

И ратовала за раздельное питание. В смысле, чтобы один блин со сметаной, а второй – с вареньем. И главное, были-то блины хороши, тончайшие, полупрозрачные и с кружевным краем. У меня такие в жизни не получатся.

Я так и сказала.

А Лют ответил, что мне и не надо. Что он есть. И напечет, если будет нужно. Я еще подумала, что это уже как-то чересчур, что ли… и не намек даже, а прямо-таки заявление. Или намек? Или вовсе шутка?

Но додумать не успела.

Дом насторожился.

Он, слушавший нас, расслабленный и мирный, вдруг рассерженно заскрипел. И я ощутила, как расправляются колючие ветви в живой ограде.

И отложила недоеденный блин.

- Приехал, - сказала я Люту.

А тот вытер пальцы салфеткой и фартук снял. Желтый. С ромашками и подсолнухами. Поднялся и подал мне руку.

- Ты вполне можешь не впускать его, - он посмотрел в глаза. – И вовсе не выходить.

- И что тогда будет?

- Он обратится к деду.

- А князь ко мне с просьбой, отказать в которой будет неудобно. И встретиться все равно придется, - я вздохнула. Может, стоило все-таки спрятаться? В той же роще. Я же хотела в нее отправиться.

С другой стороны, в роще всю оставшуюся жизнь скрываться? Так себе план.

- Что бы он там ни говорил, помни, что прав на тебя он не имеет. Он сам отказал тебе от дома и рода. И теперь не может требовать что-либо.

А сердце ёкнуло.

Какой он?

Красивый.

Если мой отец был в половину столь же хорош, маму можно было понять. Высокий. Широкоплечий. Волосы цвета гречишного меда. Белая кожа. И медного оттенка глаза.

А еще джинсы потертые.

И рубашка в клеточку с закатанными рукавами. Причем рубашка расстегнута, и видна ярко-красная футболка с какой-то надписью.

Серьезно?

Он ведь… владыка фэйри. Дубовый венец. Запретная роща и все такое… и красная футболка. С рубашкой. С кроссовками, в которых разноцветные шнурки. В левом – неоново-зеленый, а в правом – оранжевый.

- Доброго дня, - я оторвалась от созерцания кроссовок.

- Доброго, - сказал он, чуть склонив голову. А волосы в косу заплел. И коса эта, через плечо перекинутая, – до пояса.

Ну и дальше что?

Не ожидает же он, что я на шею кинусь с воплем:

- Дедушка!

Не ожидает.

Если вдруг и кинусь, то очень удивится. Мягко говоря. Прямо-таки зачесалось реакцию проверить.

- В дом позовешь?

Я прислушалась к себе.

- Гостем, - сказала я. – Проходи. Будешь гостем.

Надо, может, как-то повежливее… но не получалось. И радости я не испытывала, и обиды, скорее уж раздражение – такое утро хорошее, и времени у меня мало осталось, а приходится тратить на новоявленных родственников, которых я в гости не приглашала.

- Доброго утра, - сказал Владыка – надо бы именем поинтересоваться – Лесных людей. – Юному князю.

- Пока еще не князю, - Лют чуть посторонился, пропуская гостя.

- Время летит быстро. И чем медленнее живешь, тем быстрее оно летит.

Он вошел.

И огляделся.

- Чаю? – вежливо предложила я, надеясь, что дедушка откажется.

- Буду рад, - он согласился. – Дорога была долгой.

- В два часа, - не выдержал Лют.

- Я давно не покидал дома.

- Помнится, мы встречались зимой на Императорском балу, - Лют поставил чайник, а из шкафа достал чистые тарелки.

И кружки.

- Это не так интересно, - фэйри оглядывался и любопытство его было каким-то… детским? – Меня нарекли именем Брюок. Это значит – великий принц. В ночь, когда я появился на свет, на небе зажглась новая звезда. И это сочли знамением.

Кружку он выбрал керамическую, с кошачьей мордочкой. Поднял её, повернул и сказал:

- На матушку похожа.

А я не нашлась с ответом.

И не только я.

- От меня ждали свершений. Но какие свершения могут быть в забытом богами лесу? Битвы… мне случилось принимать участие в некоторых. Тогда еще кровь мира кипела и тем, кто умеет слышать песнь птиц смерти находилась работа.

Сколько ему лет?

Сотня?

Полторы?

Не верится. Не воспринимаю я его… не воспринимаю и точка.

- Я готов был к дальнейшим подвигам, но моя матушка позвала меня домой и напомнила о долге пред Великим древом и народом. Я покорился.

А я-то тут каким боком?

- Я принял венец и власть…

Он чуть запнулся.

- Власть отдали менее охотно? – догадался Лют.

- Матушка отчего-то решила, что с меня и венца хватит. Она была мудрой правительницей, но пожелала править не только народом, но и мной.

Ошибка.

Даже у меня от этих слов побежали мурашки.

- Мы… долго живем, дитя, - теперь в его глазах появилось что-то этакое, чуждое и пугающее до икоты. – Но медленно взрослеем. Один человек… он давно уже