Вспоминая, что на ее теле не осталось ни единого не обласканного его губами местечка, травница жарко покраснела и искренне понадеялась, что оборотень этого не заметит.

– Ты сказала, что не будешь есть в моем присутствии, – хрипло произнес Илуор. – У меня не было ни единого повода решить, что ты из тех, кто не держит слово. А отправить вас одних я не мог: каэ-транн близко, мое присутствие отпугивает его. Я планировал проводить вас до внутренней границы и переместиться лесной тропой в свой дом. Чтобы выйти оттуда и встретить тебя как подобает.

Он оставался у выхода, и сердце Арфель понемногу переставало заходиться. Сглотнув, она тихо спросила:

– А как подобает – это как? Я думаю, что нам пора поговорить, расставить все точки. Мне страшно, Илуор.

Оборотень вскинулся и ожег ее неверящим, почти безумным взглядом:

– Ты назвала меня по имени.

– Тебя только это волнует? – Она не могла держать дистанцию с тем, кто… С тем, кого она так старательно ласкала. Неумело, и оборотень то и дело болезненно шипел, но позволял ей делать все, что заблагорассудится.

– Меня многое волнует, но рядом с тобой тяжело думать.

– Ты сам создал эти узы, – хмыкнула травница. – Учись их терпеть.

Оборотень хрипло рассмеялся:

– Да? Но беда в том, что я сошел с ума до того, как их создал. До того, как узнал, каковы на вкус твои губы. Я рехнулся, Арфель, в той чайной. Я бродил с тобой по городу, смотрел какую-то слащавую и бездарную пьеску. Провожал тебя до дома, прячась по кустам. Со мной никогда такого не было, но я, идиот, ничего не понял. Списал все на свой ослабленный организм, на рану, на твою слабую магию. На демоническую отраву, хотя это был далеко не первый раз, когда нам попадается слабый целитель. Я был так ослеплен своим новым статусом, что даже не соизволил хоть немного подумать, прикрылся нуждами Серого Дола. Я виноват, бесконечно виноват перед тобой.

Травница медленно кивнула:

– Хорошо, что ты это понимаешь. Что нас ждет? Ты женишься, Сайрен говорит, что твоя жена будет изводить меня.

Илуор чуть переменил позу и кивнул:

– Будет.

Внутри леди Льефф-Энтан будто опрокинулся котел с взрыв-зельем, но она смогла сдержать и слезы, и проклятья. Вместо этого она прямо спросила:

– А что будешь делать ты?

– Защищать тебя и нашего ребенка, – уверенно ответил оборотень. – Я говорил тебе это еще в Ондиниуме: у тебя будет свой дом. Только твой. Кому ты позволишь войти – тот и войдет. Кому нет – тому нет. У меня был хороший план, Арфель, прекрасный план. Он бы тебе понравился. Но теперь ничего не выйдет.

– Почему не выйдет? – нахмурилась травница.

Оборотень потер ладонями лицо и тяжело вздохнул. Поднялся на ноги, подошел к маленькому низкому столику и жадно отпил прямо из стоявшего на нем кувшина.

– Прости, долгое нахождение во втором облике и удержание личины храна меня вымотало. Позволь, я начну с самого начала? Если ты не устала и не хочешь спать.

– Смеешься? Уснешь тут.

– Будешь? – Он подошел к постели и протянул ей кувшин.

Охнув от тяжести, Арфель, так же как и ее то-соэлен, сделала несколько глотков прямо из кувшина, не размениваясь на использование посуды. После чего Илуор отнес напиток на место и замер, не зная, куда деться.

– Ты можешь сесть на постель. В изножье, – тихо сказала травница.

Она не знала, как к нему относиться, но прекрасно понимала: в плане безопасности нет никакой разницы, где сидит то-соэлен. Если он решит причинить ей вред, то вряд ли его остановится расстояние в несколько шагов.

– Спасибо.

Усевшись, он поджал под себя ноги и некоторое время таращился в пространство, затем отмер и перевел взгляд на нее:

– Я был так заворожен тобой, что сразу не понял, чьей ты крови.

Арфель ахнула и прижала руки к груди. Значит, он знал, чья она дочь?!

– Я не могу сказать, насколько плотные у тебя связи с императорской семьей, и не знаю, знаешь ли ты о том, кто ты есть по рождению. Но общее родство чую. Его ощутят все, кто хоть раз был близок к императору.

– Знаю, – хрипло выдавила леди Льефф-Энтан. – В смысле, знаю, чья я дочь. Не императора.

Оборотень кивнул и продолжил:

– Я это понял лишь в доме Ричарда. Меня немного отпустило безумие, ты пахла собой, немного мной, и это позволило мне расслышать остальные запахи. Именно это побудило меня создать узы.

Едва оборотень договорил, как Арфель ощутила вскипающие на глазах слезы. Значит, она опять ничего не стоит? Сама по себе абсолютный ноль, пустота, ничтожество?! Ценна лишь как дочь своего отца?

«Гордись, – мрачно сказала она себе, – раньше ты была ценна «гипотетически», отец не позволил проверить, узнает ли тебя кто-нибудь. Теперь же ты ценна реально – опознали и присвоили».

– Как интересно, – кое-как выдавила она.

Илуор блуждал взглядом по шатру и продолжал говорить:

– Это выбило меня из равновесия. Не потому, что за девушку из императорского рода спросят втройне, нет. Я испугался, что тебя заберут. Ты еще не была моей, ты и сейчас не принадлежишь мне. Твоя близость… Я должен признаться, Арфель, что в той спешке не было необходимости. Но я стоял там и видел тебя, гневную, прекрасную и манящую. Я видел серебряную леди, целителя, готового защищать тебя. Твою сестру, что явно планировала мое убийство. Я испугался, что ты скроешься за высокими стенами родового императорского замка и я никогда не увижу ни тебя, ни нашего ребенка.

Он говорил искренне. Тихий голос, неуверенный взгляд – он не выдерживал прямого контакта глаз.

– Ритуальная фраза будто сама собой всплыла в моем разуме, – продолжил он. – Я не помнил ничего о том, что произошло. Я планировал защитить тебя от себя, а в итоге связал наши судьбы. Клянусь, я не планировал лишать тебя свободы.

Арфель, пораженная его словами, тихо спросила:

– Тогда в чем был план?

– Познакомиться заново, признаться во всем. Вымолить прощение и рассказать о словах Отца-Ворона. Это наш…

– Жрец, я не жалуюсь на память. Теперь. – Она решила не скрывать, что воспоминания вернулись.

– Да. – Он скользнул взглядом по ее шее, и Арфель кожей ощутила фантомное тепло его губ. – Я собирался рассказать тебе, что наш ребенок может стать выдающимся жрецом или сильнейшим магом в истории Серого Дола. И что для того, чтобы у ребенка не было проблем с очагом, тебе нужно родить на территории Серого Дола, в нашем святилище. Я не планировал тебя удерживать силой. То есть я был готов применить любые методы, но действительно считал, что мы сможем договориться.

Арфель устало прикрыла глаза: а ведь это было возможно. Ради ребенка она бы согласилась родить где угодно. Чтобы малыш не страдал, чтобы не вопрошал безмолвное мироздание, за что и почему его мать была так жестока с ним. Она бы поехала. Выторговала бы себе с полгода свободы, может быть, потребовала бы фальшивую свадьбу – чтобы заткнуть рты кумушкам Ондиниума. Все могло бы быть так просто…