«Большие праздники – зло. И это мы еще алкоголь не особо употребляем», – ворчал про себя Илуор.

Жрец остановился у огромного хризолита, того самого, в котором было заключено тотемное древо. Оборотень замер напротив старика, в трех шагах. Старый ритуал был прост, быстр и беспощаден.

– По доброй ли воле ты, Илуор нид Льефф-Энтан, вступаешь на лунную тропу? – Жрец прикрыл глаза и вытянул перед собой руки. Так, как будто готовился принять корону из воздуха.

– По доброй, Отец-Ворон, – без тени сомнений ответил оборотень.

– С чистым ли сердцем ты, Илуор нид Льефф-Энтан, вступаешь на лунную тропу?

– С чистым, Отец-Ворон, – отрывисто ответил почти князь.

– Готов ли ты, Илуор нид Льефф-Энтан, ставить интересы стаи превыше интересов единиц?

– Готов, Отец-Ворон.

Илуор прикрыл глаза и медленно опустился на колени. Он не видел, как над руками жреца сгустилось малиновое свечение и как из этого пульсирующего комка соткалась Рогатая Корона. Он не видел, как пошатнулся истощенный жрец, которому трижды за свою жизнь пришлось призывать корону. Он не видел, с каким трудом Отец-Ворон водрузил тяжелую ношу на голову своего князя.

Но зато он ощутил чудовищный вес короны. Ее ледяной интерес и острые иглы, что впились в кожу на его висках. Нечто холодное, неживущее, беспристрастно и быстро листало его жизнь. Слой за слоем, решение за решением, бой за боем. Неведомый наблюдатель был полон равнодушия и усталости, он не огорчался и не радовался. Вот только отчего-то вся жизнь Илуора предстала в ином свете. Он наблюдал за собой со стороны и видел, что не может, как прежде, гордиться собой. Он по-прежнему оставался сильнейшим бойцом в стае, вот только как-то уже не так и радостно это было осознавать.

"Слишком силен", – промелькнуло где-то на периферии сознания Князя Луны. "Слишком легко принимает решения", – там же, на границе ощущений, но голос явно иной. «Тороплив», – а это и вовсе как будто послышалось.

"Зато не подл", – едва ощутимое эхо.

"Будет трудно, – мягкий женский голос, – но мы поможем. Немного".

«Кто вы?» – хотел спросить Илуор, но голос подвел.

– Тише, тише. Ты жив, мой князь, хоть я и удивлен, – голос Отца-Ворона резанул по слишком чувствительному слуху. – Спи.

Если бы Илуор знал, что всю ночь он будет видеть во снах собственную жизнь, свои упущенные возможности и последствия поспешных решений… Что ж, он надел бы Корону еще раньше. Сразу после окончания испытаний.

Удерживая себя в сознании, Князь добрался до грубой лежанки, рухнул на нее и мгновенно провалился в небытие.

Всю ночь Отец-Ворон сидел у тела своего князя, обтирал кровавый пот, выступавший на его теле, и молился. Молился, чтобы хоть в этот раз было принято правильное решение. В молодом Льефф-Энтане не было подлости. Порывистый, горячий – а кто не таков? Лучших нет – кто-то отказался, кто-то сбежал. А последний претендент принимает корону по старому ритуалу. Ритуалу, который убивал и более достойных кандидатов.

Старик опустил тряпицу в миску с водой, затем вытащил ее, отжал и стер кровь с лица князя. Что сейчас происходит с его сознанием, Отец-Ворон не представлял. Быть может, Корона искушает своего Князя. А может, испытывает болью. Вариантов бесчисленное множество, и, возможно, молодой оборотень испытает на себе все.

Арфель Льефф

Травница раскинулась на постели и лениво наблюдала за тем, как Каэль придирчиво рассматривает традиционные платья Серого Дола. До последнего рывка оставалось около двух часов – они уже позавтракали, и Сайрен дал им немного времени, чтобы подготовиться. К полудню ее встретит Князь Луны. Все тот же Сайрен сообщил то, что ощутил каждый оборотень: Илуор принял корону. Или корона приняла Илуора, тут оборотень не уточнил.

– Знаешь, в них есть некое изящество, – задумчиво произнесла Каэль. – Что меня удивляет, мне казалось, что для этой расы характерны кожа и шерсть, а не шелк и роскошные накидки с глубокими капюшонами.

– Шерсть у них своя, – хмыкнула Арфель и осторожно села. – Меня пугает то, что со мной происходит.

– Ты о том, что собранный Сайреном хворост зазеленел? – спросила госпожа Хемм.

– Я о том, что… Я говорила с Илуором. – Травница уставилась на свои ладони. – И не могу похвастаться ни здравостью речей, ни практичностью выставленных условий. А еще он сказал, что собирается отменить Соглашение. А я как-то даже и ухом не повела. Как будто мне все равно.

Каэль оставила в покое платья и присела рядом с подругой.

– А что тебя удивляет? Ты всегда разбирала все проблемы на этапы и шла от первого ко второму, от второго к третьему. Что было самым важным в тот момент? Что самое важное в данный момент? То-то и оно, что Соглашение лично для тебя уже ничего не значит. Отменят ли его или модифицируют – ни для тебя, ни для меня уже ничего не поменяется.

– Звучит очень эгоистично, – нахмурилась Арфель. – Но в целом правдиво. И все-таки почему он так решил?

«Он что-то знает о лунных убийцах?» – подумала травница и тяжело вздохнула, посоветоваться с подругой вряд ли выйдет. Или?

– Ты же помнишь, кто подарил мне чудо-браслет? – осторожно спросила леди Льефф-Энтан.

– Разумеется.

– Как ты думаешь, может у подарка быть двойное дно? Или мог ли даритель не знать о побочных эффектах?

– Если у него есть побочные эффекты, – Каэль выразительно дернула бровью, – то мне бы хотелось об этом знать. И не только мне – Дик тоже должен знать, он целитель как-никак.

– Дик? – аккуратно уточнила Арфель и с восторгом отметила, как подруга зажглась румянцем. – Я не буду задавать вопросов.

Госпожа Хемм отмахнулась:

– Двое взрослых людей, не отягощенных излишней скромностью и моралью, оказались заперты в одном шатре. Произошедшее было предсказуемо.

– Ты неправа, – покачала головой Арфель. – Про мораль и скромность.

– Тем не менее дальше жарких объятий и поцелуев мы не зашли. Фель, я пока не готова об этом говорить. Пусть пройдет время, – Каэль кривовато улыбнулась, – в конце концов, может, ему просто не с кем, а тут я.

– Это не так, – уверенно сказала травница и послушно вернулась к прежней теме, – когда я говорила с Илуором…

– И заметь, я ничего не спрашиваю, – выразительно произнесла Каэль. – И ни на что не намекаю, хотя мне безмерно интересно, когда клятый оборотень, нид Энтан и этот успел стать Илуором.

– Воспоминания вернулись. – Арфель прижала ладони к щекам. – Очень пикантные воспоминания, и я не буду тебе пересказывать.

– Тебе было хорошо с ним? Вот и славно, вот и чудно. Итак, осложнения?

– Побочные эффекты, – поправила подругу травница. – Видишь ли, этот браслет опасен только оборотням.