— Но почему? — Зигфрид очень удивился и, кажется, немного испугался.

— Просто хочу, — надула губки Хэлена.

— Но… я не знаю, что они сделали. И меня они не трогали… Почему ты зла на них?

— Ну, понимаешь… — она прикусила губу. — В Эрланген меня сопровождал этот самый Готфрид. Он сержант. И вот, когда мы остановились в дороге, он…

Глаза Зигфрида аж расширились от удивления.

— Нет! — сказал он, не веря.

— Да.

— Нет! Не может быть! — всё его тело напряглось, а пальцы сжались на плече Хэлены. — Он… изнасиловал тебя?

Хэлена отвернулась, ответив только тихими всхлипами. Простые женские слёзы порой сильнее зелья с тысячей компонентов.

Его лицо осунулось, и он проговорил тихим, скрипучим голосом:

— Что мне сделать для тебя?

Хэлена немного помолчала, а потом ответила:

— Сходи в ратушу, найди там кого-нибудь, и расскажи, что когда ты сидел в парке, эта самая Эрика подошла к тебе. Расскажи, что она позвала тебя на праздник в лес, обещала там много выпивки и женщин. А когда ты отказался, она обратилась в козла и начала на тебя наскакивать. Ты отбился, и тогда она превратилась в собаку, изорвала тебе одежду и покусала. А потом снова стала человеком и наложила на тебя проклятие.

Зигфрид внимательно всё выслушал.

— А Готфрид? — спросил он.

— Ему тоже достанется, — уклончиво ответила она.

Зигфрид ещё какое-то время размышлял. Он был простым и честным солдатом, и не мог просто пойти и соврать. Однако любовное зелье действовало, и Хэлена знала это. Бравый лейтенант поверил даже в такую немудрёную ложь.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Я всё сделаю. Ты будешь довольна.

Она чмокнула его в губы.

— Спасибо. Только ни в коем случае не упоминай моего имени! Хорошо?

До вечера они провалялись в постели. Околдованный чарами Хэлены Зигфрид думал, как защитить её честь. А она уже праздновала победу. Эрику Шмидт закроют в Труденхаус, а может быть даже сожгут. И никто не знает, что она, Хэлена, всё это придумала. Просто какой-то сумасшедший придёт, расскажет дурацкую историю и ведьму арестуют. Как было тысячи раз до этого. Правда, придётся потом как-то избавляться от Зигфрида, потому что он совсем сойдёт с ума от любви, будет преследовать её. Такое уже бывало с бесчисленным множеством других мужчин. Слабых, податливых мужчин.

Но Зигфрид не мог оставить насильника безнаказанным. На следующий день он узнал у солдат, кто такой этот Готфрид Айзанханг и где он живёт.

И пришёл прямо к его дому.

Стук в дверь был требовательный и жёсткий. Готфрид, превозмогая боль, поднялся с постели. Отвар, который приготовила Эрика, действовал как надо: рана начала заживать почти на глазах. Однако, её всё равно лучше было не тревожить.

— Я открою, — Эрика прошла мимо, но Готфрид остановил её.

— Я сам.

Он дошёл до двери и открыл. На пороге стоял смутно знакомый крепкий мужчина с аккуратными усами. Голубые глаза его пылали яростью, которую он сдерживал глубоко внутри. Зрачки были неестественно расширены.

Позади незнакомца стоял старик с пивным брюшком и серыми усами.

— Готфрид Айзанханг? — холодно осведомился молодой.

— Да.

— Я вызываю вас на дуэль.

— Что? — Готфрид удивился и растерялся.

— Я вызываю вас на дуэль, — повторил незнакомец. — Меня зовут Зигфрид Татцен. Вы имели наглость запятнать честь моей фройляйн…

— Подождите, — сказал Готфрид. — Вы, вероятно, ошиблись…

— Эрика Шмидт с вами? — холодно осведомился Татцен.

— Да, со мной, — также холодно ответил Готфрид.

— Значит я не ошибся. Дуэль послезавтра. В полдень в лесу, за городскими воротами. Выбирайте оружие.

Готфрид разозлился.

— Послушайте, — сказал он. — Кто вы такой?

— Герр Татцен изволил бросить вам вызов, — ответил престарелый из-за плеча безумца. — Извольте принять его или отвергнуть.

— Хорошо, я принимаю, кивнул Готфрид, но я хотел бы знать…

— Ваше оружие? — процедил Татцен.

— Шпаги.

— Вот и хорошо, — сказал престарелый. — Желаем вам всего наилучшего.

И они удалились.

— Проклятие, — Готфрид хлопнул дверью.

— Что случилось? — спросила Эрика.

— Какой-то дурак только что вызвал меня на дуэль! Из-за чести какой-то девки, которую я в глаза не видел.

— Когда дуэль?

— Послезавтра. Но ты на неё не пойдёшь! — сразу отрезал Готфрид. — Я просто поговорю с ним, и мы всё выясним.

Тем же вечером Зигфрид Татцен встретился со своей возлюбленной Хэленой. На улицы уже опустился вечер, уютно горели окна домов по обе стороны улицы. За плотными занавесками иногда мелькали силуэты жильцов. Они накрывали на столы, задумчиво прохаживались туда-сюда или чинно ужинали всей семьёй.

— Дорогая, — сказал Зигфрид, беря её под руку, — я защитил твою честь. Я вызвал этого мерзавца на дуэль.

У Хэлены расширились глаза, она прикрыла рот от ужаса и остановилась.

— Ты вызвал его на дуэль? А Эрика?

— Когда я заколю его, то сразу же доложу о ней.

— Зигфрид, ты идиот! — воскликнула Хэлена. — Откажись от дуэли! Сейчас же иди к нему и откажись.

— Но на кону моя честь! И твоя тоже! — возмутился он.

— Всё равно!

— Нет, Хэлена! Мне не всё равно! Нельзя вот так бросать вызовы, а потом идти на попятные. Я обещал защитить тебя, и я сделаю это. Этому ведьмаку повезло, что я не заколол его прямо там! Я так хотел это сделать!

— Ох, Зигфрид… — Хэлена покачала головой. Иногда любви бывает слишком много.

— Дуэль послезавтра. Ты должна пойти со мной и увидеть, как я задам этому…

— Нет! — Хэлена вырвала свою руку из его. — Ты болван. Ты даже не понимаешь, что ты наделал!

— Но я…

Однако она уже шагала прочь.

— Хэлена, вернись! Пожалуйста!

Молчание. Только цоканье каблучков по мостовой.

— Хэлена!

Горе и страх на лице Зигфрида вдруг сменились яростью. Наплевать! Насильник умрёт, и всё вернётся на круги своя. Послезавтра.

* * *

— Давай, Гога, — сказал Дитрих, поигрывая шпагой. — Ты — хреновый фехтовальщик, поэтому я тебя кое-чему научу.

Дитрих как всегда считал себя лучшим во всём.

Они были на заднем дворе дома Байеров. Дом у Дитриха был в пригороде. Одноэтажный, со своим наделом, на котором родители Дитриха растили репу, капусту, морковь и многие другие овощи. Задний двор их был завален разным хламом: тут были и тележные колёса, и обрезки досок, заботливо сложенные в штабеля, и несколько прохудившихся вёдер, и кое-какой крестьянский инвентарь.