Сеамир ни был, не все возможно рассчитать, а уж полагаться на удачу не стоило и подавно.

Времени осталось мало — стены коридора мелко подрагивали, растягивая сухие ветви в совершенно немыслимых измерениях и выворачивая лоскуты чешуи и тряпок внутрь самих себя. Связь с чужими сознаниями медленно рвалась. Скоро Ахин очнется. Диолай ударил пленника слишком слабо и неумело. Или же просто пожалел.

— Подтащи сюда дверь командира армейцев.

— Должен сказать, у меня есть некоторые сомнения относительно твоего плана.

— Посуди сам. Порождения Тьмы на пороге позорного поражения. Мое вмешательство не останется незамеченным — сразу всплывут слухи, что ходят обо мне по всей Атланской империи. Сеамир поймет, что мои обещания не столь голословны, какими кажутся. К тому же его смерть тоже не сулит мне ничего хорошего — бандиты разбегутся по окрестностям, и когда солдаты гарнизона начнут их вылавливать, то ненароком схватят и меня с Аели. В любом случае Сеамир будет обязан мне жизнью. И тогда… А зачем я тебе это объясняю?

— Себе?

— Себе, — согласился одержимый и обвел взглядом ряд дверей, от которых веяло человеческими мыслями: — Ну? Какая из них принадлежит командиру?

Темный дух ухватился за густую пустоту и с усилием потянул на себя. Коридор пришел в движение, изгибаясь с левой стороны, но при этом оставаясь исключительно прямым.

— Собираешься сбить солдат с толку?

— Да. Так я смогу выиграть немного времени для Сеамира и повысить шансы на успех при атаке с фланга. Если бандиты не упустят момент, то смогут разбить отряд гарнизона.

Траектория движения стен снова поменялась. Человеческому уму не дано понять эту удивительную игру искажений, в которой даже отсутствие каких-либо изменений сопровождалось сменой формы и сути.

На поверхности хитросплетения пространства показалась дверь. Она была похожа на обычный вход в человеческое сознание, но одержимый сразу понял, что за ней находится разум командира отряда атланской армии. Кажется, Ахин начал отчетливее слышать шепот надзнания в коридоре. Темный дух стал еще сильнее.

На пол коридора стек сгусток расплавленного замка. Дверь открыта.

— Ладно, — выдохнул одержимый. — Посмотрим, что из этого выйдет…

Ничего. Вокруг не было ничего. Безграничная пустота невозделанных земель, заросших сорняками и полевыми цветами. Здесь царила жизнь… но не та. Отец Вармика разозлился бы не на шутку, если бы узнал, что его сын привел семейные поля в такое запустение.

«Но я никогда не хотел работать на земле… О чем это я? Не вовремя, совсем не вовремя, — помотал головой командир Вармик, прогоняя воспоминания. — Вокруг враг, нельзя расслабляться. Хм… Но с чего бандиты решили напасть именно сейчас? Денег у крестьян пока нет — свежесобранный урожай еще не продан. Урожай… Только он заботил отца. А мои желания и цели…»

— Сдающихся брать в плен! — приказал Ахин, слегка удивившись своему мощному голосу. — Тесним их! Вперед!

«Нужно узнать цель налета и доложить в Камиен. Возможно, следует ожидать чего-то подобного по всей юго-восточной окраине Атланской империи, — Вармик взмахнул мечом, подавая сигнал к наступлению, и первым шагнул в густой дым, в котором мелькали силуэты бандитов. — Где-то там ведь и мой дом. Был когда-то…»

Он возненавидел земледелие с раннего детства, когда ему, как младшему ребенку в семье, поручали самую простую, но скучную и грязную работу. После очередной эпидемии, какого-то болотного поветрия, его мать и два старших брата умерли в страшных муках, оставив после себя лишь иссохшие оболочки тел и три ведра выблеванных внутренностей, а сестра к тому времени уже вышла замуж за отцовского знакомого, который был примерно в три раза старше ее, и скончалась при родах. С тех пор за полями ухаживали только малолетний Вармик и его убитый горем отец.

«Нужно было продать эти земли, сосед ведь предлагал неплохие деньги! Мы могли бы переехать в какой-нибудь город или даже в Камиен. Отец занялся бы ремеслом, он очень умелый плотник. А я вступил бы в армию. Но нет же…»

Ахин ловко отразил удар выскочившего из дыма сонзера и тут же рубанул наотмашь. Бандит заслонился от меча рукой, понадеявшись на крепкие кожаные наручи. Зря — его запястье лишь чудом осталось на месте, а сам он, выронив тесак, с диким воплем пустился наутек, размахивая рассеченной до кости конечностью.

— Держать строй! Не поддавайтесь на провокации! — прокричал Вармик. — Преследовать только по моей команде! Держать строй!

«Однако я все-таки стал солдатом, — всплыло очередное неуместное воспоминание. — Вопреки воле умирающего отца, который на смертном одре поручил мне заботиться о наших полях. Заботиться так, как это делал он. Всецело отдавшись своему делу».

Отец Вармика любил землю. Возможно, после смерти жены, дочери и двух старших сыновей разум старика помутился, и потому он с маниакальным остервенением занимался тем, что некогда давало жизнь его семье. А о существовании последнего оставшегося рядом с ним родного человека он словно забыл. И вспомнил только тогда, когда настала пора передать кому-то плуг. Ведь если не собирать урожай, то умершая семья будет голодать.

Они голодны.

— Ты сам виноват. Знаешь, каково расти сиротой при живом-то отце? Я ушел из-за тебя! — выкрикнул Вармик и закашлялся.

«Надышался гари. Уже мерещится всякое».

Ахин вышел из дома, оставив умирающего старика внутри. Он знал, что поступает неправильно, но ничего не мог с собой поделать. У него не было сил работать на этой проклятой земле, которая медленно высасывала жизнь и здравый рассудок из всех, кто прикасался к ней. Вармик возненавидел ее. Но предсмертные слова отца…

— Нет! Это все в прошлом. В прошлом! — человек жадно хватал ртом воздух, давясь клубами едкого дыма. — Я — командир шестнадцатого гарнизона юго-восточного корпуса армии Атланской империи! Ничто… ничто…

Ничто не заставит его усомниться в принятом решении. Он достаточно натерпелся за свою жизнь, чтобы позволить себе один-единственный шаг, который сделал действительно ради себя. Вармик никогда не вернется в те поля!

Но слова отца ползли по земле словно стебли лиан, произрастая изо рта полуразложившегося трупа в покосившемся доме. Добравшись до обескураженного командира отряда, они начали медленно оплетать его. Вармик попытался отступить назад, но сапоги увязли в кошмарной зелени.

— Нет! Хватит! — завопил Ахин, до хруста в пальцах сжав рукоять меча. — Я полжизни прожил только для тебя, страдал ради урожая на этой проклятой земле! Терпел твое безумие, пытался помочь! Но ты давно уже умер, отпусти меня!

Он полоснул клинком по стеблям. На отполированный до блеска доспех брызнула кровь. Один из солдат вскрикнул и упал на колено, зажимая рану на ноге.

«Что я только что сделал?..» — Вармик выронил меч на засыпанную пеплом