- Брайан, пожалуйста!

И он начал входить в нее, осторожно и ритмично, так, чтобыпокачивание ее бедер задавало темп его движениям.

Потом они лежали рядом, усталые, молчаливые, очарованные.

Перед тем как вернуться домой, они еще раз искупались.

- Я не думал, что смогу быть настолько счастлив, - сказалБрайан, когда они, держась за руки, выходили из бухточки.

Джейд поднесла его пальцы к губам. Но даже в эту секунду еезахлестнуло чувство вины из-за того, что сама она подобного сказать не может.

Дни летели незаметно, превращаясь в недели. Миновал месяц, иони поняли, что пора возвращаться в Нью-Йорк, к будничной жизни.

Когда жарким и влажным днем яхта вошла в нью-йоркскуюгавань, Джейд мысленно перебирала все, что ей предстояло сделать. Она смотрелана приближающиеся силуэты высоких зданий, и сердце ее радостно билось: онадумала о том, как приятно будет снова оказаться в студии.

- Джейд, милая.., что-то не так?

Она почувствовала робкое прикосновение Брайана, которыйвстал рядом с ней.

Джейд вздрогнула и ответила ему смущенной улыбкой: она былав другом мире, мире танца, и забыла обо всем вокруг.

- Я уже пять минут зову тебя, а ты стоишь неподвижно, словнозачарованная.

- Извини. Я просто задумалась. Мы так разленились за этотмесяц, а теперь вдруг станем работать, как пчелки! И...

- А, прием! - Он понимающе улыбнулся. - Ты думала о нем, да?Ну и я тоже. Я даже сделал кое-какие записи.

Тут он рассмеялся, словно ему было немного неловко в этомпризнаваться.

Джейд почувствовала глубокую жалость. Она совершенно недумала о большом приеме. По правде говоря, она сразу же забыла о нем после тогодостаточно напряженного разговора перед их свадьбой.

- Как только мы немного придем в себя, давай выберем и самыйшикарный зал во всем Нью-Йорке, договоримся с лучшей фирмой об устройствебуфета и наймем самый хороший оркестр! - добродушно уступила она.

Он ничего не ответил, только молча обнял ее. Спустямгновение она отстранилась и посмотрела на него: ее удивило таинственное, почтиозорное выражение его лица. Она нерешительно спросила, в чем дело, но он тольколениво улыбнулся, поблескивая глазами, и уверил ее в том, что все простопрекрасно.

Был уже почти полдень, когда яхта бросила якорь. Предоставивэкипажу выгружать сундуки, за которыми можно было прислать позже, Брайан быстровывел Джейд на берег и усадил в первый же экипаж. Усевшись на гладкое кожаноесиденье, она поправила широкополую шляпу со спускающимися на плечо страусовымиперьями и приготовилась наслаждаться поездкой через Нью-Йорк до гостиницы. Итут она услышала, что Брайан дает их адрес на Риверсайд-драйв.

- Нет, милый, - поправила его она, - мы не можем ехать туда.Дом еще не готов, и я уже отправила в гостиницу все свои личные вещи - разве тызабыл? Когда мы уезжали, я оставила за нами номер, чтобы не надо было искатьновый.

Брайан ничего не ответил, но она снова заметила на его лицето же странно-таинственное выражение.

Он дал знак ехать.

Джейд почувствовала досаду. Несмотря на радость, которуюдоставило ей возвращение домой, она чувствовала утомление, и ей очень нехотелось ходить по дому, в котором и прислуги-то не осталось, и проверять, кактам обстоят дела.

Сейчас она мечтала оказаться в гостинице, принять теплуюванну, выпить чаю и всю остальную часть дня просто спать.

Тяжело вздохнув, она недовольно сказала:

- Нам нет необходимости туда ехать, Брайан. Пожалуйста,давай отправимся прямо в гостиницу.

Он снисходительно улыбнулся и похлопал ее по руке:

- Когда мы приедем, ты все поймешь, дорогая. А покауспокойся и наслаждайся поездкой. Нью-Йорк в это время года простоочарователен, правда?

Он посмотрел мимо нее на набережную, которую прекрасно быловидно с этого места, где начинался собственно город.

- Нет, не правда! - сердито огрызнулась она. Ей вовсе ненравились глупые шутки Брайана. Нашел время - Он раскаленный и грязный, и ятоже. И мне хочется отдохнуть, а не тащиться до Риверсайд-драйв, чтобыпосмотреть на дом, малопригодный для жилья. Побойся Бога!

Он повернул голову к противоположному окну и, не говоря нислова, стал смотреть туда. Джейд скрестила руки на груди и, раздраженно поджавгубы, устремила взгляд прямо перед собой.

Когда экипаж остановился у парадного подъезда, Джейд непошевелилась. Брайан вышел и подал ей руку, но она покачала головой и холодносказала:

- Иди и смотри на то, ради чего ты сюда приехал. А я подождуздесь.

- Ох, Джейд, перестань ребячиться! - возмутился он и,схватив ее за талию, грубо выволок наружу.

Еще раз поправив шляпу и резко одернув полы своей короткойжакетки из голубого льна, она прошипела сквозь зубы:

- Брайан Стивенс, если ты не прекратишь вести себя какпоследний глупец, я найму собственного кучера и уеду в гостиницу, а ты можешьгде угодно провести ночь!

Он рассмеялся:

- Ну, моя сердитая женушка, могу уверить тебя, что сегодняспать мы будем вместе. И спать мы будем здесь - у нас дома.

Она недоумевающе смотрела на него, пока он расплачивался скучером. Потом он взял ее под руку и повел по ступенькам к двери, которые приих приближении распахнулись. Несколько голосов - видимо, прислуга - хоромвоскликнули:

- Добро пожаловать домой!

Джейд почувствовала холодок недоброго предчувствия.Происходило нечто странное, и она подозревала, что это ей совсем не понравится.

Ей недолго пришлось гадать, в чем дело. Как только онаувидела стоящую на середине лестницы Литу Тулейн, лицо которой сиялосамодовольной радостью, Джейд все поняла - даже раньше, чем ее взгляд скользнулпо холлу, заметив незнакомые обои, картины, статуи и другие украшения, которыхона никогда не видела и уж определенно не выбрала бы.

Ощущая устремленные на нее взгляды, Джейд вошла в главнуюгостиную, огромную, словно обычная бальная зала, и почувствовала, как в нейразгорается сильнейший гнев. Комната была полностью переоформлена: на стенахбыли обои с ярко-красными розами и бледно-зелеными листьями, совершенно непохожие на те, которые выбрала она. На тех были крошечные белые лилии,переплетенные тонким узором плюща. На окнах висели портьеры из толстого бархата- тяжелые, уродливые. Она собиралась повесить на лето легкую, воздушную ткань,которая реагировала бы на легчайшее дуновение ветерка с реки, а осенью сменитьее на более тяжелую парчу. Посмотрев на пол, она увидела тебризский ковер,который покупала сама, и ужаснулась: эта чудесная вещь предназначалась дляглавной спальни, ей не место было в комнате, где будут много ходить!