нам нужно продолжать вместе ездить в отпуск. Что мы можем возродить нашу дружбу.

Вот почему я расстроилась. Потому что это первая неудача этого дня.

Мой телефон зажужжал, сигнализируя о новом сообщении. Ради разнообразия, новости оказались хорошими.

«Получил все (!) твои сообщения, – сообщал мне Николай. – Посмотрю, что с этим можно сделать».

«Хорошо, – написала я в ответ. – Просто держите меня в курсе».

– Пойдем, – сказала я. – Пошли найдем место, в котором есть кондиционер.

Глава 21

Шесть летних сезонов назад

Не знаю, как Алексу удалось уломать Сару отпустить его в Вейл, но как-то он это сделал.

Спрашивать подробности показалось мне опасным. В то время у нас уже появились темы, обсуждение которых мы старались обходить, и Алекс тщательно следил за тем, чтобы не рассказывать мне то, что может поставить Сару в неловкое положение.

Так что мы никак не обсуждали ее ревность. А может, и ревности-то никакой и не было, может быть, существовала другая причина, по которой ей не нравилось, почему мы с Алексом собрались вдвоем в отпуск. Главное, что она поменяла свое мнение и мы все-таки отправились в наше путешествие, и как только мы с Алексом оказались вместе, я уже ни о чем не беспокоилась. Между нами снова все в порядке, и пятнадцать процентов «а что, если» сократились до вполне приемлемых двух.

Мы арендовали пару велосипедов и полдня колесили по мощенным брусчаткой улицам, а затем сели в вагончик канатной дороги, который доставил нас на вершину горы. Там мы сфотографировались на фоне бесконечного голубого неба, распростершегося у нас за спиной, – ветер развевает волосы, и пряди лезут в лицо, а мы счастливо смеемся.

По утрам, пока еще не было жарко, мы сидели на веранде, попивая охлажденный зеленый чай или кофе, а потом отправлялись в холодные горы, прихватив с собой толстовки, которые мы завязывали на поясе, чтобы не занимать руки. Замерзнув, мы обязательно заходили в какой-нибудь открытый ресторанчик, чтобы подкрепиться бокалом красного вина и несколькими порциями вкуснейшей картошки фри, посыпанной чесноком и свеженатертым ароматным пармезаном. Так мы сидели снаружи, любуясь горами, пока по коже не начинали бежать мурашки, а зубы – стучать от холода, и тогда мы надевали наши толстовки, а я прижимали колени к груди, чтобы согреться. Алекс каждый раз наклонялся ко мне и заботливо натягивал мне на голову капюшон, а потом туго затягивал завязки. Мое лицо, конечно же, почти полностью исчезало, скрытое капюшоном и копной всклокоченных волос.

– Какая ты миленькая, – усмехаясь, произнес Алекс в первый раз, и звучало это как-то абсолютно невинно, словно он и правда был моим старшим братом.

В один вечер мы отправились ужинать в ресторан с открытой верандой. Над нашими головами были натянуты длинные нити светящихся сфер, которые живо напомнили мне о той вечеринке, где мы с Алексом впервые встретились, будучи еще первокурсниками. Еще там играла неплохая музыка: какая-то местная группа вживую исполняла хиты Вана Морриса.

Вслед за парочками постарше мы последовали на танцпол, держась за руки, и закружились в том же неуклюжем, абсолютно никак не связанном с ритмом мелодии танце, как и в Новом Орлеане. Впрочем, нам было весело, и мы радостно смеялись, неловко переминаясь с ноги на ногу, и это было главное.

Хотя теперь я могу признать – на самом деле этот танец сильно отличался от всех прошлых.

Может, дело было в каком-то особом волшебстве города, в музыке, запахах и сияющих ночных огнях, но в этот раз я почувствовала что-то, чего раньше никогда не чувствовала по отношению к Алексу. И хуже того, я знала, что Алекс чувствовал то же самое – это было видно по тому, как он заглянул мне в глаза, как мягко провел ладонью по моей руке, как прижался своей щекой к моей.

Потом заиграла «Кареглазая девушка», и хоть мы все еще кружились в танце, из прикосновений Алекса ушла вся страсть. Я была этому рада, потому что совсем не хотела потерять его.

Я бы предпочла навеки обладать лишь крошечным кусочком Алекса, чем получить его всего, но только на один краткий миг, зная, что продолжения не будет, что это оборвет нашу дружбу и наши отношения навсегда. Я не могла потерять Алекса. Просто не могла.

Поэтому я наслаждалась нашим мирным, спокойным танцем. Всей нашей спокойной поездкой.

Алекс звонил Саре дважды в день – утром и вечером, и никогда не делал этого при мне. Утром они разговаривали, пока он совершал свою ежедневную пробежку – я еще даже из кровати вылезти не успевала. Когда он возвращался, то будил меня стаканчиком кофе и свежей выпечкой из ближайшего кафе. Вечером же Алекс выходил на балкон и плотно закрывал за собой дверь.

– Я не хочу, чтобы ты издевалась над тем, каким голосом я разговариваю по телефону, – как-то объяснил он.

– Боже, кажется, я настоящая засранка. – Тогда я расхохоталась, но все же его замечание больно меня укололо. Мы всегда дразнили друг друга, это было вроде как нашей фишкой. Но теперь у него появилось что-то, что он не хотел мне показывать, что-то, что он больше не мог мне доверить, и мне от этого было грустно и плохо.

Когда на следующий день Алекс вернулся со своей утренней пробежки и обязательного телефонного звонка, я уже проснулась.

– Алекс Нильсен, – сонно сказала я, садясь в постели и принимая стаканчик с кофе и круассан. – Что бы ты там ни думал, я уверена, что по телефону ты разговариваешь совершенно великолепным голосом.

Алекс покраснел и смущенно потер затылок.

– Вовсе нет.

– Я уверена, он восхитительно мягкий, теплый и сладкий, словно патока, и вообще приятный во всех отношениях.

– Ты говоришь обо мне или о круассане?

– Я люблю тебя, круассан, – заявила я и запихнула кусок выпечки в рот. Алекс молча улыбался, спрятав руки в карманы, и от одного только его вида у меня потеплело на сердце. – Но говорила я про тебя.

– Ты очень милая, Поппи, – сказал он. – И теплая, и мягкая, и все остальное. Но я все-таки предпочту говорить по телефону в одиночестве.

– Договорились, – кивнула я, протягивая Алексу круассан. Он послушно отломил от него маленький кусочек и закинул в рот.

Чуть позже, за ланчем, мне в голову вдруг пришла блестящая мысль.

– Лита! – возопила я.

– Э-э. Будь здорова? – произнес Алекс.

– Помнишь Литу? – спросила я. – Она жила в том домишке в Тофино. Вместе с Баком, помнишь?

Алекс прищурился:

– Это та, которая пыталась засунуть руку