исполняет старинные мелодии, восхищаемся и немеем. Нам, суетливым слушателям, до тошноты перекормленным современными «попсовыми» ритмами, отрадно погрузиться в мир иного, давнего искусства.

Подобное ощущение испытал Федерико Гарсиа Лорка, когда писал о выступлениях молодого гитариста Сайнса де ла Масы: «Он смыл пыль времени с лирической заставки шестнадцатого века, и предстали не кованые шлемы, тяжелые мечи и крепостные рвы, но глубокие глаза и нежная улыбка. Сквозь вековой туман проступила вечная нить любви, оплетающая наперекор иронии и наши сердца».

Испанские виуэлисты XVI века представляли собой мощный отряд деятелей Реконкисты и Возрождения. Жаль, что их творения так быстро забылись. Поэтому нельзя не оценить свидетельство Гарсиа Лорки, большого поэта и ярого поклонника гитары: «Угловатые и страстные мелодии, кованные народом, в руках придворных музыкантов обрели благородную нежность».

Воздействие испанской гитарной музыки на русских композиторов XIX века несомненно. Достаточно послушать «Воспоминания о летней ночи в Мадриде» Михаила Глинки, «Испанское каприччио» Римского-Корсакова. Отмечая данный феномен, Федерико Гарсиа Лорка с гордостью писал: «Так угрюмый восточный колорит и тоскливые модуляции наших песен отозвались в далекой Москве, и печаль Велы вплелась в таинственный перезвон кремлевских колоколов».

Русский народ всей душой полюбил гитару. Она неотделима от образа геолога, туриста и вообще любого путешественника. Легкий, универсальный инструмент не обременяет путника своей тяжестью, зато верно служит вечерами у таежного костра. И это, заметьте, не только у нас. Достаточно вспомнить немецкого писателя и драматурга Ведекинда, который в молодости странствовал с гитарой по Швейцарии, исполняя под ее аккомпанемент народные песни.

Федерико Гарсиа Лорка в одной из своих лекций так охарактеризовал энтузиаста: «Чудный странник Франц Ведекинд, пожелавший узнать, как устроен шар земной, — не зря немецкие бюргеры пришли в транс от его дерзких прелестных песен».

Гарсиа Лорка трепетно и нежно относился к гитаре, видя в ней концертный, а не обывательский инструмент. «Невозможно, чтобы нить, объединяющая нас с загадочным Востоком, оказалась привязанной к грифу гитары, которую держат руки забулдыги; невозможно, чтобы самая драгоценная часть наших песен оказалась запятнанной мутным вином профессионального эстрадника».

Это поклонение испанского поэта гитаре по своей святости сравнимо с поклонением Деве Марии!

ЭРИХ МАРИЯ РЕМАРК

Ремарк, Эрих Мария (1898–1970) — немецкий писатель. Антифашизм и социальная критика с гуманистических позиций, стремление «потерянного поколения» найти опору в дружбе, фронтовом товариществе или любви запечатлены в романах «На Западном фронте без перемен» (1929), «Три товарища» (1938), «Триумфальная арка» (1946), «Время жить и время умирать» (1954).

В «Трех товарищах» Ремарка описывается комичное вокальное состязание загулявших обывателей с хором Армии спасения: «Этот поединок был форменной потехой. Армии спасения было известно, что кладбищенские скамьи служат прибежищем для любовных пар. Только здесь они могли уединиться и скрыться от городского шума. Поэтому богобоязненные «армейки», задумав нанести по кладбищу решающий удар, устроили воскресную облаву во имя спасения душ. Необученные голоса набожно, старательно и громко гнусавили слова песни. Резко бренчали в такт гитары». В знак протеста быстро организовался «контрхор», и из-за кустов громко зазвучала старинная похабная песня «В Гамбурге я побывал, мир цветущий повидал». Посрамленные старые девы не выдержали натиска грешников и отступили.

Кому неизвестно, что гитары вполне могут быть оружием в идеологических спорах!

Эрих Мария Ремарк в романе «Три товарища», книге интересной, хотя вряд ли достоверной с точки зрения фактов, рисует трафаретный портрет эмигранта-белогвардейца: «Комнату рядом… занимал ротмистр граф Орлов… кельнер, статист на киностудии, «жиголо» с поседевшими висками. Великолепный гитарист. Ежевечерне он молился Казанской богоматери, испрашивая у нее должность администратора в каком-нибудь отеле средней руки. Напившись, пускал слезу».

Для полноты «русского колорита» недостает разве что самовара, изъеденной молью бобровой шубы и балалайки. Впрочем, незамысловатая роль последней отведена более благородному струнному инструменту. Как-никак перед нами «их сиятельство»!

Тем не менее, писатель далек от упрощенного понимания гитары. Роман заканчивается поразительной по накалу чувств сценой: «На коленях молодой испанки лежала гитара. Девушка взяла несколько аккордов. Потом запела, и мне показалось, что в полумраке вдруг откуда-то появилась и парит неведомая темная птица. Рита пела испанские песни, пела негромко, чуть хрипловатым и ломким, больным голосом. И я не мог понять — то ли из-за этих непривычных и грустных напевов, то ли из-за берущего за душу и какого-то вечернего голоса девушки, то ли из-за теней, отбрасываемых больными, сидевшими в креслах или прямо на полу… — не знаю отчего, но вдруг мне показалось, что все происходящее — не более чем слезное и тихое заклинание судьбы, притаившейся там, за занавешенными окнами, не более чем мольба, крик и страх, боязнь остаться наедине с неслышно подтачивающим тебя небытием…»

Тему смерти, как частенько в стихах Федерико Гарсиа Лорки, выражает все та же печальная, скорбящая гитара.

Описывая путь домой одной из фронтовых частей после заключения перемирия в 1918 году, Ремарк в романе «Возвращение» замечает: «Вечером мир всегда прекрасней. Не в окопах, правда, а в мирной жизни. Сегодня днем мы входили в эту деревню разозленные, теперь мы оживаем. Маленький оркестр в углу быстро пополняется нашими ребятами. Среди нас есть не только пианисты и виртуозы игры на губной гармонике, но даже один настоящий музыкант, баварец, играющий на басовой гитаре. К ним присоединяется Вилли Хомайер, соорудивший себе какую-то дьявольскую скрипку. Кроме того, он вооружился крышками от бельевых баков и блестяще заменяет ими литавры, тарелки и треугольники».

Знаменательно, что именно музыка воодушевляет солдат, отупевших от окопной жизни, и гитара в руках профессионала творит чудеса!

На страницах романа «Возлюби ближнего своего» Ремарк показывает жизнь небольшой группы людей, нашедших себе приют в старом вагоне на запасных путях. Как умеют, они обустраиваются на новом месте. После скудного ужина настает час отдыха.

«— Спой что-нибудь, Лила, — сказал Штайнер.

Она кивнула и сняла со стены гитару. Она запела, и ее голос — хриплый, когда она говорила, — стал чистым и глубоким. Она сидела в полутьме. Ее лицо, обычно неподвижное, оживилось, а глаза загорелись диким, тоскливым блеском. Она пела русские песни и старые колыбельные песни цыган. Через некоторое время она замолчала и взглянула на Штайнера. Свет отражался в ее глазах.

–

Спой еще, — попросил Штайнер. Она кивнула и взяла на гитаре несколько аккордов. Затем начала напевать простые, незатейливые мелодии, из которых порой вылетали слова, словно птицы из темноты далеких степей; песни странствий и минутного отдыха в шатрах, — и всем показалось, что в беспокойном свете лампионов и вагон превратился в шатер, который они разбили на ночь, а завтра им предстоит двинуться