в животе бурчало. Дилль, как это ни удивительно, совсем перестал бояться этого огромного бронированного и огнедышащего монстра – наверное, всё дело в разговоре. Ведь если с тобой разговаривают, значит, жрать не будут. К тому же, Тринн сама сказала, что кусать ей больно. Хотя для того, чтобы избавиться от назойливого человека, ей не требуется его съедать – одно движение когтём, и прощай Дилль! К тому же, в отличие от зубов, её огнетворный аппарат работает вполне исправно, и она может пустить его в ход в любой момент.

– Уйди, – рыкнула она, – в последний раз предупреждаю.

– Нет, я не понял! – возмутился Дилль. – В конце концов, кому это надо? Ты же пришла сюда за помощью, а теперь, когда эта помощь совсем рядом, отказываешься. Нет, я решительно не понимаю драконов.

Драконица наклонила голову, словно примеряясь, как бы поудачнее пыхнуть на него огнём. Хотя чего ей метиться, ведь всего лишь один её огненный плевок может испепелить целую роту?

– Драконов никто не понимает, – Тринн вздохнула, и Дилля обдало её жарким дыханием. – Ну, смотри, раз напросился.

Челюсти драконицы раскрылись, а Дилля пробрала дрожь. Одно дело стоять рядом с огромным драконом, и совсем другое – добровольно лезть к нему в пасть.

"Вот уж действительно, напросился. И вообще, зачем я сказал, будто что-то понимаю в её зубах? Уж сколько мне говорили – хватит врать. И вот к чему это привело."

Дилль попытался издали заглянуть в пасть – там царила полутьма, как в пещере. Собственно, и размером пасть пещере не уступала. Он подошёл поближе, опять заглянул и, конечно, ничего, кроме частокола огромных бело-серых зубищ, не увидел. Придётся всё-таки лезть…

Он сбросил на землю сумку – не хватало ещё, чтобы бутылочка с мочой василиска разбилась прямо в пасти дракона, решительно выдохнул и только собрался пролезть между передними зубами Тринн, как её челюсти с лязгом схлопнулись. Дилль совершил изумительный по красоте прыжок спиной вперёд, одним махом оказавшись шагах в десяти

– Ты чего копаешься? – спросила драконица. – Долго мне сидеть с открытой пастью?

– Ты меня съесть хотела? – Дилль спрятал руки за спину, чтобы драконица не увидела, как они трясутся.

– Хотела – съела бы, – проворчала драконица. – Просто тебя спросила.

– А зачем тогда пасть закрыла?

– А ты сам пробовал разговаривать с открытым ртом?

Дилль попробовал – получилось неразборчивое мычание.

– Тринн, ты не могла бы заранее предупреждать, когда собираешься заговорить?

– Интересно, как?

Действительно, как? Для того, чтобы предупредить, она должна заговорить, а для того, чтобы заговорить, она должна сомкнуть челюсти. Дилль искренне не хотел в этот момент оказаться меж её зубов.

– Ну, мыкни, хотя бы. Я быстренько вылезу, и ты скажешь всё, что хочешь. Идёт?

– Мыкни? – зрачки драконицы сначала сузились, а затем расширились. – То есть, ты меня всё-таки сравниваешь с коровой?!!

– Упаси Единый и всякие прочие боги! – возопил Дилль. – Как у тебя язык повернулся такое сказать? Разве можно такую грациозную и обаятельную драконицу сравнивать с неуклюжим травоядным животным? Тринн, да ты самая прекрасная и смертоносная драконица, которую я когда-либо видел!

Что показательно, на этот раз Дилль говорил чистую правду – он действительно других дракониц не имел счастья лицезреть. Или несчастья, это уж как посмотреть.

– Мелкий лгун! – громыхнула Тринн. – Посмотри на меня, разве я прекрасна?

– Конечно! – убеждённо сказал Дилль. – Ты прекрасна, как майская гроза – такая же красивая и смертельно опасная.

– Майская гроза, – проворчала драконица. – Надо же такое придумать.

– Я только хотел сказать… – растерялся Дилль, но Тринн его прервала.

– Умолкни. Мне нравится это сравнение. Чего стоишь? Хотел сделать осмотр – так смотри.

Драконица вновь раскрыла пасть. Дилль только вздохнул – женщины всегда остаются женщинами, даже если они драконы. Вот и пойми, рассердилась она или нет? Наверное, нет, иначе Дилль уже перевоплотился бы в облачко чёрного пепла.

Он сделал второй подход, но остановился, с сомнением посмотрев на свои пыльные сапоги.

– Тринн, мне разуться или можно прямо так?

Челюсти схлопнулись (на этот раз Дилль отпрыгнул всего лишь на шаг), и драконица сказала:

– Давай так.

– Ну, как скажешь, – пробормотал Дилль.

Он осторожно перелез через передние зубы и сделал пробный шаг по шершавому коричнево-чёрному языку.

– Тринн, ты только не вздумай чихнуть! – проорал он.

Драконица ответила утробным рычанием, и от этих гулких вибраций Дилля затрясло.

– Однако, у неё и голосок, – тихо сказал он. – Надеюсь, она ответила, что не будет чихать, иначе я вылечу отсюда, как камень из пращи.

Как это ни странно, но дыхание драконицы не было вонючим. Оно даже не пахло дымом, хотя запах гари всё же витал в воздухе. Для самоуспокоения Дилль решил, что так и должно пахнуть там, где полыхало драконье пламя. А потому он отбросил всякие мысли о том, что Тринн вдруг кашлянёт огнём, и занялся делом.

Он осмотрелся и поначалу, разумеется, ничего подозрительного не обнаружил. Ну торчат здоровые, как каменные столбы, зубы, и что? Дилль отметил, что на некоторых зубах есть сколы и трещины, однако, может ли это причинять боль дракону, не знал. Он с умным видом поколупал шершавый зуб (хотя для кого старался – непонятно, ведь всё равно его никто не видел), затем продолжил осмотр.

От передних клыков Дилль перешёл дальше. Всем известно, что драконы – хищники, а потому даже коренные зубы Тринн были остроконечными, хотя и немного сточившимися от возраста. Ну ещё бы, за пятьсот лет что угодно может сточиться!

Дилль припомнил, какая сторона драконьей морды была опухшей – левая, значит, от него правая. Он внимательно осмотрел щёку Тринн и даже потыкал её пальцем – ощущение при этом возникло, будто Дилль ткнул заслонку ещё не остывшей печи. Нёбо драконицы было опухшим, а десна левой стороны отличалась от правой ещё и цветом: если правая была коричнево-чёрной с оттенком красного, то левая выглядела как фиолетово-красный нарост, наполовину скрывающий зубы. А зубы, как уже упоминалось, у драконицы были немаленькие.

Если судить по кожевеннику Филипу – соседу Дилля по Тригороду, у которого зубы болели всегда, а пару раз в году от этого опухала щека, то у драконицы были те же самые признаки. Лечился кожевенник, насколько Дилль помнил, всегда только одним средством: крепким пивом.