Проспери неоднократно сообщал Изабелле о переменах в кругу приближенных Лукреции. В мае он сообщил, что некий Бенедетто, ученик Иеронима Дзилиоло, назначен распорядителем гардероба Лукреции, «говорят, все ее испанцы уйдут». В июне написал: «Похоже, желание хозяина состоит в том, чтобы мадонна Елизавета и все иностранцы, включая неаполитанцев, мужчины и женщины, составляющие свиту его сиятельной супруги, покинули Феррару. Ваше Сиятельство может себе представить, в каком они находятся положении. Думаю, Ваше Сиятельство догадывается о причине такого решения. Кстати, графа Лоренцо Строцци освободили от должности сенешаля…» Он добавил, что мадонна Беатриче де Контрари, фаворитка Эсте (и в особенности Изабеллы), «войдет, по слухам, в свиту Лукреции и будет жить во дворце… а Тромбончино [знаменитый певец и композитор] и Тебальдео вынуждены будут уйти…»

Проспери не всегда является достоверным источником. Несколько людей, об увольнении которых он доложил Изабелле, состояли в свите Лукреции и год спустя. Лукреция страстно любила музыку, и Бартоломео Тромбончино, сочинитель фротолл, лютнист и самый знаменитый и высокооплачиваемый музыкант, который в том году покинул двор Изабеллы (к возмущению последней), в 1506–1507 годах оставался с Лукрецией до тех пор, пока в годы войны она не утратила способность платить ему жалованье, поскольку необходимые деньги забрал себе Ипполито. Примечательно, что Тромбончино был единственным из итальянских музыкантов, живущих за пределами Рима или Неаполя, который сочинял фротоллы на испанские тексты, то есть он в этом случае хотел угодить Лукреции. Ей как женщине не разрешалось держать собственный церковный хор, зато у нее были музыканты, исполнявшие светскую музыку. Среди них можно упомянуть Дионисио да Мантова, «Папино». Вероятно, Изабеллу раздражало то, что он был мантуанским лютнистом и композитором (как и другой музыкант, Паоло Поччино, поступивший на службу к Лукреции в 1505 году). Римлянин Никколо Падова, «Никколо Канторе», пел, играл на лютне и сочинял фротоллы. Служил у Лукреции и Ричьярдетто Тамбурино, игравший на трубе и небольшом барабане (тамбурине). Была при ее дворе певица, Далида де Путти, ставшая впоследствии любовницей Ипполито. В письме от 20 июня Проспери написал, что испанцы из свиты Лукреции готовятся к отъезду, а о дамах на данный момент ничего не известно. 23 июня он сообщил, что на место Лоренцо Строцци заступил Джованни Валенго, и, кроме него, Бенедетто и духовника, ни одному человеку из свиты Лукреции в замке жить не разрешили. Позже он сообщил, что Эрколе Строцци уволили, и «о нем говорят всякое». К тому же ходили слухи, что он и его брат Гвидо испытывают серьезные финансовые затруднения.

В письме, которое уже цитировалось, Бембо захотел «смягчить страдание, доставленное моим письмом мадонне». Страдания Лукреции связаны были с Чезаре, который прибыл в Испанию в конце сентября 1504 года. По иронии судьбы, это был тот самый валенсианский порт. Вильяну-эво-дель-Грао. из которого некогда отбыл его великий дядя Альфонсо. будущий папа Каликст. положивший начало правлению Борджиа в Италии. Чезаре заточили в крепость Чинчилла. в горах на высоте 700 футов. Несмотря на изоляцию, у него были друзья, выступавшие в его защиту: испанские кардиналы, Лукреция и шурин Жан д'Альбре (его тронуло горе сестры Шарлотты, жены Чезаре). Все они просили Фердинанда Арагонского освободить пленника, однако тени убиенных Хуана Гандийского и Альфонсо Бисельи мешали этому. К тому же королева Изабелла была непримиримым врагом Чезаре. Когда она умерла в Медине дель Кампо 26 ноября 1504 года, это событие внушило защитникам Чезаре некоторую надежду. Сам Чезаре пытался бежать, но безуспешно. В 1505 году по Италии распространился не основанный ни на чем слух о том, что Валентинуа освобожден и будто бы Фердинанд оказал ему теплый прием. Говорили, что он надеялся использовать его в Италии для собственных целей. Изабелла д'Эсте услышала об этом от Бенедетто Капилупо: 3 февраля из Феррары он написал ей о таких слухах. Лукреция быстро выяснила, что слухи эти ничего общего с действительностью не имеют. Она горевала о брате и упорно пыталась добиться его освобождения. В числе тех, к кому она обращалась, был Франческо Гонзага: он приезжал в Феррару на похороны Эрколе. Несколько дней спустя Проспери нанес Лукреции визит вежливости. Герцогиня беседовала со Стефано делла Пиньей, известным венецианским послом, знаменитым астрологом и другом Гонзага.

Лето в Ферраре было ужасным: сильная жара, чума и вдобавок голод. В начале мая Лукреция написала срочное официальное письмо Франческо Гонзага: она просила его ускорить провоз по его территории зерна и продуктов, которые Альфонсо заказал в Пьемонте. В июле Проспери сообщил, что в связи с эпидемией чумы в городе началась паника, горожане бежали, остались только бедняки и торговцы. Каждый день хоронили по пятьдесят-семьдесят человек. В августе, писал он, жертвами чумы пали 1500 человек, а от голода умерли еще больше. Эсте разъехались по загородным виллам и дворцам. В середине июня Альфонсо уехал было в Бельригуардо, но из-за зернового кризиса быстро вернулся (возможно, одновременно он хотел внести изменения в свиту Лукреции). Ипполито был в Ви-гонце. Лукреция отправилась в Модену вместе с дядей Альфонсо, Альберто д'Эсте. Она активно переписывалась с Франческо Пэнзага. Иногда отправляла свои послания через Альберто Пио, гуманиста и библиофила, правителя Карпи и друга Альдуса, Бембо и Строцци. Сына Чезаре, Джероламо, она доверила Строцци. 19 июля письменно поблагодарила его за шапочки (scotie), которые тот ей послал: «Благодарю от всей души, шапочки замечательные, но еще больше рада я тому, что, вспоминая меня так часто, Вы даете мне повод быть благодарной Вам каждый день…»

Чума добралась до Модены, однако мысли Лукреции целиком были заняты Чезаре. Побег не удался, и из Чинчиллы его перевели в большую крепость — замок Мота в Медина дель Кампо, сердце Кастилии. Считалось, что из этого замка не убежать: тут и крепость, и четыре крепостные ограды, и единственные ворота, и глубокие рвы, однако, с точки зрения Чезаре, здесь у него появился шанс. Он больше не был изолирован. Медина дель Кампо была центром Кастильи: здешние ярмарки привлекали банкиров, купцов и торговцев со всей Европы. Здесь была также одна из резиденций испанского двора.

Лукреция возобновила хлопоты по освобождению брата, и Альфонсо готов был помочь ей. В Модену приехали два гонца от Чезаре и попросили ее выполнить его просьбу — отправить в Рим посла. Когда Никколо Корреджо туда отправился, она передала ему для Альфонсо записку. Ответ пришел быстро: 1 июля она поблагодарила Альфонсо за письмо, которое тот написал Бельтрандо Костабили, феррарскому послу в Риме: «Он сможет похлопотать об освобождении сиятельного герцога, моего брата. Я прочитала письмо, и оно пришлось мне по сердцу, лучше нельзя и написать. Затем я запечатала его печатью, которую Вы мне прислали, и отправила в Рим…»

Письма, которые она писала Альфонсо, были гораздо официальнее, чем те, что получал Гонзага. Мужу она писала о деньгах и об административных делах, о назначении нового градоправителя Модены, спрашивала совета: надо ли осудить некоего подданного; сообщала ему о местных раздорах и просила обеспечить продуктами монахинь монастыря Корпус Домини, иначе чума вынудит их просить милостыню. 9 июля она сообщила, что у нее лихорадка и диарея: возможно, все дело в плохой воде и жаркой погоде. После благодарила его за беспокойство и за предложение прислать врача, который, впрочем, ей не нужен, потому что ей стало лучше. В другом письме рассказывала, какие усилия предпринимает для спасения «мавра Вашего Сиятельства», которого герцог с нею оставил. Она вызвала ему своего любимого врача, Лодовико Боначчьоло. Врач высказал предположение, что у мавра чума: у него была высокая температура, распух левый бок и в области паха имелась огромная опухоль. Лечение не помогло, и мавр скончался. Лукреция, будучи на позднем сроке беременности, переместилась из своих апартаментов в бывший дом Рангони, однако из города не уехала, не желая вызвать паники. Она приняла посланника короля Франции и обсудила с ним вопрос о Ченто и Пьеве, не разрешенный со времени назначения ей приданого. Вопрос этот и сейчас являлся предметом резких разногласий между папой и Ипполито. Позднее, в сопровождении французского судьи, ее навестил главнокомандующий Франции, Ла Палисс. От короля и королевы Франции он привез очень добрые письма для нее и Альфонсо. По временам Лукреция считала необходимым умиротворить Альфонсо: она просила его смягчить наказания курьеров, если некоторые письма приходили не так быстро, как он того желал: «Я была бы Вам за это очень благодарна». Тон ее писем к мужу был хотя и не страстным, но дружелюбным: «Я прошу Бога, чтобы Он на долгие годы сохранил Вам здоровье и ниспослал всяческое благополучие. Письма Ваши доставили мне неизмеримое удовольствие, поддержку и утешение», — писала она из Модены 26 июля.