— Рома… — стону, закрывая ладонями лицо, когда его увитая венами ладонь сжимает пах.

— Пф-ф-ф… — выдыхает он, скатываясь на стуле ниже и шире разводя свои колени. — О чем ты думаешь? — спрашивает, просовывая руку под резинки.

Черт!

Кубики его пресса в этой позе выглядят, так, будто на них можно стирать белье. Дорожка темных волосков, убегающая в трусы, взрывает мое воображение, ведь я точно знаю, что могла бы там увидеть.

— О минете, — признаюсь тихо.

Его приглушенный смех заставляет краснеть щеки.

Это игра, при всей своей простоте, самое пошлое из всего, что я делала в жизни!

— Отлично. Я думаю о нем с тех пор, как тебя увидел.

Я не вижу его лица, но его голос за кадром наполняется чувственной тяжестью, от которой я пьянею.

— О чем ты еще думал? — спрашиваю игриво.

Помешкав, снова встаю на колени и просовываю пальцы под серебристую резинку его трусов.

— О том, что ты меня боишься, — бормочет рассеянно, и его слова выстреливают в меня, как пуля.

— Глупо, да? — сглотнув, отворачиваюсь.

Он молчит целую вечность, а когда начинает говорить, по моим плечам бегут мурашки.

— Это не глупо. Бояться более сильного — это инстинкт самосохранения.

Не дыша, вдумываюсь в суть его слов. Вдруг вспоминаю о том, что знаю о нем чертовски мало! Я доверилась ему по какому-то необъяснимому наитию, ничего не зная о том, кто он, черт возьми, такой. Я жду от него ребенка, я живу в его квартире толком ничего о нем не зная.

Боже…

— Мне стоит тебя бояться? — хриплю, прижимая к груди согнутые локти.

То, что он не спешит с ответом, рождает мурашки повсюду на моем теле. И я понятия не имею, чего в этой реакции больше — возбуждения или страха…

— Нет.

Закрыв глаза, запрокидываю голову.

— А кому стоит? — спрашиваю запальчиво.

— Всем остальным, — произносит просто.

Отлично… Просто отлично, ведь это звучит, как угроза всему окружающему миру!

— Ты ведь шутишь? — снова смотрю на экран.

— Если тебе так спокойнее, — отзывается этот невозможный мужчина.

Вздохнув, бормочу:

— Что мне делать?

— Продолжай… — просит, сдвигая вниз шорты и боксеры.

Стягиваю с себя его трусы, не отводя глаз от экрана, на котором мужская рука сжимает у основания ровный полуэрегированный член с толстой головкой. Длинные пальцы, выступающие жилы на тыльной стороне. Сглатываю и чувствую внутри новый виток пульсаций, от который поджимаются на ногах пальцы.

Рука непроизвольно ложится между ног, и я не сдерживаю тихий стон.

— Хочешь меня? — хрипит голос за кадром.

— Да… — зажмурившись, окунаюсь пальцами в собственную влагу.

Я безумно возбуждена!

При мысли о том, как эта увеличивающаяся на глазах штуковина скользит внутри меня, не могу сдержать еще одного стона.

Кажется, я могла бы испытать оргазм просто опустившись перед ним на колени и обняв его член губами. При мысли о том, что ему это тоже понравится, живот простреливает чувственной стрелой, а когда его кулак приходит в движение, растягиваюсь на матрасе, зажав между бедер свою руку.

Выгибаясь в спине, скулю:

— Хочу тебя… хочу…

— Горячо? — сипит он с собственным стоном.

— Мммм… — встав на четвереньки, пытаюсь поймать свой оргазм.

Он ускользает от меня, как бы не старалась.

Как бы не старалась, потребность почувствовать на себе Ромины руки сильнее.

Снова и снова кружу пальцами вокруг клитора, но все бестолку. Перевернувшись на спину, непристойно поднимаю вверх бедра, не в состоянии контролировать свою дикую потребность в разрядке!

— Блядство… — летит протяжный стон из динамиков.

Смачивая слюной пересохшее горло, завороженно наблюдаю за тем, как по головке Роминого члена стекают полупрозрачные капли и как эрекция трепыхается в его кулаке под тихие, но отчетливые ругательства.

Именно в этот момент мое тело решает дать мне то, чего хотел господин Гец.

Уткнувшись лицом в белый пододеяльник и зажав его в парализованных пальцах, со стоном готовлюсь встретить долгожданный оргазм.

Пока оргазм выкручивает мое тело, катаюсь по кровати, и устремленный на меня взгляд, даже через веб-камеру, я ощущаю, как россыпь вырванных из костра углей на своей коже. Его взгляд жалит повсюду, лишая стыдливости или возможности проявлять стыдливость, потому что мое тело мне не принадлежит, и все, на что я способна — согнуть в локтях заброшенные за голову руки и прикрыть предплечьями лицо.

В ожидании, когда уймется сердце, дышу так, что грудная клетка сходит с ума.

Мой зритель молчит, и еще пару минут просто не решаюсь на него смотреть.

Я всегда знала, что с тормозами у меня проблемы, но только Роману Гецу удается срывать их у меня к чертям собачьим.

— Если хочешь еще, игрушки в гостевой комнате. В тумбочке слева, — слышу его довольный голос.

— Иди к черту… — прошу вяло, поворачивая на подушке голову.

Вместо нижней части его тела, экран монитора занят верхней.

Выгнув свою мощную шею, Рома смотрит на меня, откинув голову на спинку кресла. От этого между напряженных мышц отчетливо выпирает кадык, а в ямку между его крупными ключицами мне хочется ткнуться носом.

Я не хочу думать о том, где находятся его руки, потому что держа их под столом, он смотрит на меня с ленивой полуулыбкой. И в этот момент он напоминает мне самого отъявленного городского беспредельщика!

— Сейчас вернусь.

Судя по всему, упаковав себя в трусы и шорты, встает, оставляя глубокое кожаное вращающееся кресло пустым.

За то время, пока он отсутствует, максимум, на который хватает меня — дождаться, пока испарина на коже и под волосами просохнет, а потом перетащить свое обмякшее голее тело под одеяло. С полным ощущением, будто я и правда побывала по мужчиной, хотя он всего навсего дирижировал.

Глядя на далекие огни города за окружающими меня панорамными окнами, склоняю голову на подушку. Пытаюсь держать глаза открытыми. Я не готова завершить звонок. Еще не готова. Когда одетый в одни трусы Рома возвращается на свое место, говорю ему:

— У меня проблема…

— Меня не было пять минут, — снова разваливается он в кресле.

Его скулы слегка покраснели, потому что он был в душе.

Интересно, когда-нибудь я увижу его без бороды?