— Могу даже что-нибудь приготовить, — бросает Эмин через плечо.

По началу он был очень сдержан, но где-то между поездкой к врачу и обедом в ресторане, который парень выбрал на свой вкус, понял, что меня сложно назвать избалованной сукой.

— Боже, нет, — смеюсь. — С тебя на сегодня хватит.

— Добрая госпожа, — отзывается он.

Фыркаю.

Поерзав на стуле и заправив за уши волосы, спрашиваю:

— Давно ты… эмм… на него работаешь?

— Три с половиной месяца, — берется за распаковку следующего пакета.

— О… — смотрю на свои руки. — Ясно…

Я думала, что возможно, он знает о своем нанимателе чуть больше моего, но, кажется, это не так. Кажется, перебравшись сюда, господин Гец все начал с чистого листа.

Я не имела возможности связываться с ним когда душа пожелает, а теперь, попробовав этот десерт, уже скучаю без него и жду этого проклятого “вечернего” звонка.

— Показать, как работает сантехника в хозяйской ванной?

— Ты нашел ему эту квартиру? — озвучиваю внезапную догадку.

— Ага.

Вынырнув из холодильника, парень смотрит на меня, почесывая голову.

— Давно он здесь живет? — спрашиваю осторожно.

— Это вроде коммерческой тайны, — говорит виновато.

— А… — кусаю губу. — Эмм… ему понравилось? — быстро перевожу тему.

— Трудно сказать, — расплывшись в улыбке, парень качает головой.

Когда мои глаза встречаются с его веселыми карими глазами, меня и саму начинает душить веселье, потому что мы оба понимаем, насколько глупым был мой вопрос.

— Забудь, — говорю, махнув рукой.

Задумчиво сворачивая пустые бумажные пакеты, он поднимает на меня глаза и, откашлявшись, говорит:

— Чуть больше трех месяцев.

— Мм?

— Он живет здесь чуть больше трех месяцев, — поясняет. — Квартира в аренде, так что не думаю, что он планировал задерживаться здесь надолго.

— Три месяца… — хмурюсь, разглаживая складку на лбу.

Все случайности, которые привели меня в жизнь моего любимого мужчины, кажутся еще более невообразимыми. Ведь по всему выходит, что он подцепил меня в том чёртовом клубе почти сразу, как приехал в город. Не знаю, что это должно означать! Но теперь мне вдруг страшно от того, что мы… могли бы вообще никогда не встретиться.

Прижав к животу ладонь, бормочу:

— Что?

— Показать ванную? — повторяет свой вопрос Эмин.

Тряхнув головой, говорю:

— Нет… я справлюсь.

— О’кей, — кивает, доставая из своего рюкзака блокнот. — Здесь все мои номера. Обычно я всегда на связи. Если не на связи, значит умер…

— Не смешно, — забирая у него вырванный из блокнота листок.

— Еще номер водителя. Машина на контракте, доступна в любое время. Если хочешь, чтобы тебя отвез я — я к вашим услугам, — улыбается кривовато.

— Например, если я захочу пообедать на пару сотен долларов? — намекаю, не удержавшись.

Его щеки слегка краснеют, потому что мы оба знаем — обедать за счет работодателя отличный бонус к его зарплате, которым сегодня он воспользовался на славу.

— До завтра, — хмыкает, забрасывая на плечо рюкзак. — Если будут вопросы, звони-пиши.

Вытянув на барной стойке руки, провожаю его взглядом.

Оставшись одна, снова осматриваю современное пространство вокруг себя.

Теперь, когда я знаю, что это не его дом, уютнее это место не становится.

Мой чемодан посреди стильной гостиной выглядит инопланетянином.

Зажав в ладони телефон, оставляю его там, где он есть, направляясь в ту самую хозяйскую спальню, в которой никогда не была. Рядом еще одна дверь, и это кабинет с очередным сумасшедшим видом, но по его стерильному виду трудно сказать, использовал ли Рома его по назначению хотя бы один раз.

Замерев на пороге соседней комнаты, смотрю на огромную кровать по центру.

Она действительно большая, и это заставляет меня улыбнуться, как и то, что в ее центре лежит подключенный к розетке ноутбук. Если это не что иное, как следы пребывания здесь важнейшего, черт возьми, человека моей жизни, то мужская одежда, в идеальном порядке занимающая половину большой гардеробной, уж точно кричит о том, кому принадлежит эта комната.

Комната, в которой я никогда не была, и в которую… теперь он меня пустил. Он пустил меня в свою жизнь, но без него это просто комната!

Он нужен мне. Живой и настоящий!

Проведя пальцами по рукаву знакомой кожаной куртки, не выдерживаю и сгребаю ее вместе с вешалкой. Прижавшись носом к шелковой подкладке, делаю глубокий вдох, жадно глотая аромат знакомого парфюма.

Скатившись до непозволительной наглости, достаю из ящика первую попавшуюся футболку и брендовые серые боксеры. Прижимая к груди Ромины вещи, осматриваю большую ванную, три стены которой — панорамные окна.

Может быть я беспросветно дремучая, но принимать ванну на глазах у всего города — для меня это слишком, поэтому решаю ограничиться душем, который имеет хоть какую-то степень приватности. Матовое стекло скрывает от шеи до пяток, пока растираю по телу гель со свежим нейтральным запахом.

Десять минут спустя забираюсь на кровать и прижимаю к груди колени, оперевшись на высокую спинку.

Закрыв глаза, пытаюсь решить, как сообщить Ксюше о том, что моя жизнь теперь похожа на сказку, и как сообщить моему сказочному принцу о том, что сесть в самолет я смогу не раньше, чем через две недели. Не раньше, чем моя сестра встретит со мной Новый год, и это обещание я просто не могу нарушить.

Не могу видеть эти слезы в ее глазах!

Не могу думать о том, что в противном случае она проведет свои каникулы перед телевизором в семье, где на нее всем плевать. Одинокая, обиженная и по-детски злая на весь свет. Еще больше я не хочу думать о том, что из-за этой обиды она может натворить каких-нибудь дел, потому что следить за каждым ее шагом даже из Москвы не просто, не то что из Юго-Восточной Азии.

Откинув голову, смотрю в потолок, утирая собственную капризную слезу.

Я смогу прожить без него две недели и не сойти с ума. А что касается господина Геца, думаю, для него это тоже не станет никакой проблемой.

Когда телефон в моей руке оживает, оставляю весь окружающий мир за дверью и тут же принимаю звонок.

— Алло… — сглатываю застрявший в горле ком.

— Как дела? — получаю расслабленный и немного насмешливый вопрос.

Каждая нота и каждый оттенок его голоса проходит сквозь меня, убивая посторонние мысли и наполняя тело томительной тяжестью. Теперь, когда я позволила ему беспрепятственно оккупировать свою жизнь, мои чувства стали не бременем, а пьянящим коктейлем, от которого глупею на глазах.