сказал не то, и ни о ком, кроме себя, не думал.

В общем, плохо было у меня на душе, когда я добирался через весь город в больницу, где с недавних пор работал доктор Дагмаров.

— А что, — думал я, уже входя в больничный двор, — если то, что я сказал, как-то изменит отношение Стояна с отцом. Господи, какой я олух! Ну, сказал бы Стояну, что все равно буду кататься на коньках. И все. Так нет, ляпнул, идиот, про “подружек”!

Был конец сентября. Еще вчера было тепло, как летом, а сегодня небо стало по-осеннему низким, по нему поплыли мрачные темные облака — “деды”, как говорили на Украине, из которых мог пойти уже не теплый дождь, а град или даже снег.

К главному корпусу я добрался к тому времен, когда дежурный охранник выпроваживал последних посетителей. Я прошмыгнул внутрь, нашел таксофон и позвонил отцу. Гардеробщики проверяли номера на вешалках, им было не до меня, так что я спокойно прошел через весь холл к тому крылу, где работал Стоян.

Дежурная, пожилая шаровидная тетка, отбирающая у посетителей пропуска на вход, уже собиралась уходить. Увидев меня, она загородила собой дверь, как будто я был “бомбист”, а она — активистка движения “Вихрь-антитеррор”.

— Ты куда?! Ну-ка на выход! Еще бы ночью пришел!

— Я не к больным. Я к доктору Дагмарову.

С ней сразу же произошла та-а-кая перемена, почище превращения лягушки в царевну. Вместо Бабы-яги на меня умильно смотрела сказочно добрая хозяйка «курочки Рябы».

— К Стояну Борисовичу? ” — пропела она. — А я и не знала, что у него такой…

Она не договорила, потому что из лифта выскочила девица в белом мини-халате и завопила:

— Клавдия Семеновна! Ключ у вас? Я же просила…

— Ой, у меня, у меня, — заторопилась дежурная. И они обе исчезли в лифте.

Беспрепятственно проникнув в коридор, я быстро пробежал его до конца и повернул направо. Там в диспетчерской скучало двое: толстая сонная женщина с носом, похожим на сливу и черными волосками над верхней губой и очень тощий рыжий парень. Он ел хот-дог. При этом кадык на его длинной худой шее ходил вверх-вниз, как выносной лифт.

— Простите, — сказал я вежливо, но чуточку развязно, чтобы сразу показать, что я некоторым образом свой, — доктор Дагмаров давно не выходил на связь?

Парень тут же прекратил жевать и с готовностью ответил:

— Давно.

Не удержался, куснул бутерброд еще раз и потом продолжил:

— Был во второй травме, а потом не объявлялся. Сейчас по мульти-тону свяжусь. А что сказать?

— Ну, что Юра его ждет.

Парень пощелкал чем-то, попеременно покусывая то булочку, то сосиску.

— Не… Отключил…

— Или отключился, — внезапно сказала басом дама с усами.

Оба засмеялись.

— Ты посиди, подожди. Он сам на связь выйдет.

Я оглянулся, отыскал глазами стулья у стены и уселся. Куртку снял и повесил на спинку.

Минут через двадцать парень, уже проглотивший бутерброд, выглянул из окошка и бодро сказал:

— Пока не объявляется. Но должен.

В коридоре появилась какая-то пожилая медработница со стопкой папок, которые она крепко прижимала к своей плоской груди.

— Чей это мальчик? — спросила она довольно властно.

— Стояна Борисовича, — ответил парень. — Никак не свяжемся.

— А-а-а!

Эта медособа, похожая на цаплю в очках, мне не понравилась. Она бесцеремонно оглядывала меня с ног до головы, спустив очки на кончик длинного носа.

— Не в него! — вынесла она суровый приговор. — Разве что глаза…

Я демонстративно отвернулся, но она уже перестала обращать на меня внимание и принялась разбирать принесенные бумаги вместе со своей усатой напарницей.

Ожидание затягивалось. Вообще-то я не очень торопил встречу со Стояном, но уйти, не повидав его, не мог.

Стоян появился из-за угла внезапно, ну, вот налетел, как шквал на море. В белой шапочке до бровей, с гофрированной маской на шее и в синей рабочей одежде под коротким халатом.

Скобы стетоскопа невольничьим ошейником охватывали его крепкую смуглую шею.

Я вскочил. Сердце молотком застучало в груди, и стало ужасно жарко.

Наткнувшись на меня, доктор Дагмаров отступил на шаг и обернулся к диспетчерам:

— Это еще что за “видение отрока Варфоломея”?

— Мы решили, что ваш… — неуверенно сказал тощий парень.

— Ну, связались бы, раз решили…

— Зинаида Авраамовна всем звонила: и в ординаторскую, и на мульти-тон…

— Вы что забыли, куда меня вызывали?

— Так вы все это время во второй травме были? Такой тяжелый?

— Ладно! — Стоян быстро снял со стула мою куртку, сунул мне в руки.

— А ты давай отсюда, не хватало мне ещё тебя с твоими сóплями и вóплями. В охране позвонишь домой, скажешь отцу, что выехал.

Я ожидал всего, что угодно, но только не такого ледяного отчуждения и вконец растерялся.

Отпихнув меня, Стоян нагнулся к окошечку и стал что-то обсуждать с этой самой “цаплей в очках”. Слов я не разбирал, я ошалел до такой степени, что никак не мог попасть в рукава куртки. Меня опять замутило. Одевшись, я постоял немного, улучил момент, когда Стоян искоса глянул на меня покрасневшими от усталости глазами.

— Отец спрашивал… ты когда придешь?

— Отец?! У тебя, часом, не мания величия? Решил, что из-за тебя не прихожу?

Он склонил голову на бок и испытующе посмотрел на меня. От такого его взгляда я готов был провалиться сквозь землю.

— Ладно, — наконец продолжил он. — Приду, когда отдежурю за всех ординаторов.

В диспетчерской засмеялись.

— Ну, давай, давай! План по неприятностям у меня на сегодняшний день перевыполнен.

Неловко перебирая ватными ногами, я вышел в вестибюль.

За столом у дверей сидел дюжий охранник в пятнистой униформе. Вытянув длинные ноги и откинувшись на круглую спинку кресла, он листал какую-то непотребную газету с фиолетово-малиновыми картинками отдельных частей женского тела.

— Доктор Дагмаров сказал, что я могу позвонить отсюда, — невнятно сказал я.

Охранник, карикатурно похожий на Дольфа Лундрена, лениво ответил “валяй” и подвинул мне аппарат.

— Па, — пробормотал я в трубку. — Я скоро приеду.

— Хорошо, — с тревогой в голосе отозвался отец. — Стояна рядом нет?

— Нет.

— Ладно. Жду.

Я поблагодарил охранника и вышел на улицу.

В лицо ударил колючий ветер, несущий мелкую ледяную крупу. Было темно. Только под козырьком вестибюля оставался желтый оазис света.

Натянув капюшон до самых глаз, я нырнул в зябкую темноту, как пловец в полынью. Пошел к выходу, не оглядываясь, сунув сразу же замерзшие руки в карманы.

Растревоженные ветром деревья испуганно шелестели еще не опавшими листьями. Внезапно мне послышалось, что меня окликают. Я оглянулся… и увидел под козырьком Стояна.

В левой руке он держал шапочку,