Курить не хотелось, но звонить хотелось еще меньше, а чтобы потянуть время, любой способ годится. Как всегда, когда нужно было сделать пусть маленькое, но почему-либо неприятное ей дело, Айше тотчас же обнаружила кучу вещей, которые сделать еще важнее и делая которые можно с абсолютно спокойной совестью оправдывать собственную медлительность. Иногда, чтобы не садиться за недописанную статью, в которой и осталось-то только сделать выводы, она могла убрать всю квартиру, добравшись до таких высот, как вытирание пыли с карнизов и с платяного шкафа; иногда, чтобы не гладить белье, она могла часами – и весьма продуктивно! – работать над переводом или рукописью; иногда, чтобы не звонить по какому-нибудь пустяковому делу, она придумывала себе список покупок и отправлялась по магазинам, потому что там она могла быть совершенно спокойна: мобильного у нее нет, а звонить по делу из автомата, который еще найти надо, совсем нехорошо…

Конечно, так или иначе все необходимые дела и звонки оказывались сделанными, но, как, вероятно, у всех, делались они тогда, когда откладывать их становилось уже нельзя. В конце концов, статьи надо сдавать в срок, еду готовить к тому моменту, когда ее придется-таки подать на стол, белье гладить хотя бы тогда, когда собственных блузок и рубашек у мужа больше не остается, окна мыть тогда, когда сквозь них почти ничего не видно, звонить… да, надо звонить.

Со вздохом отложив так и не выкуренную сигарету, Айше нашла на одном из своих листочков номер Илайды и взялась за трубку.

Занято.

Вот и хорошо, будет передышка.

Может, кто-нибудь другой успеет огорчить ее. Раз она так настойчиво разыскивает Гюзель, значит, она для нее не просто подруга матери, а нечто большее. Кажется, они и на золотом дне перешептывались. Айше заглянула в схему и почти вспомнила какой-то обрывок их разговора. Что о чем-то не надо пока говорить Джан. Скорее всего, что-нибудь абсолютно безобидное и ничего не значащее. Дочери, растущие и взрослеющие в тени таких матерей, как эта милейшая толстушка, почти всегда нуждаются в старших подругах и нередко выбирают в наперсницы приятельниц матери. Так что, скорее всего, девушке просто хочется поболтать. Рассказать что-нибудь о ребенке, или муже, или о новом платье. А тут я с такой новостью!

И главное – Кемаль наверняка прекрасно понимает, что ничего интересного эта Илайда не скажет, поэтому и поручает этот разговор Айше, а сам в это время займется чем-то более срочным и интересным. И ведь даже не сказал, что это ему надо проверить!

Занято. Снова занято. Как оправдание это, конечно, годится, но не для самой себя. Придется все-таки дозваниваться. Иначе потом Кемаль ничего не будет ей поручать. Даже такую неприятную и бессмысленную работу.

Айше еще раз просмотрела свои записи. Илайда, вот она: муж, маленький сын, компьютерные курсы. Ничего особенного.

Занято. Странно: полчаса она разговаривает, что ли? Или в интернете сидит? Ну конечно! Могла бы и раньше додуматься! Вот что значит быть, как они все говорят, не от мира сего и не пользоваться ни интернетом, ни машиной, ни… так, отлично, у нее еще мобильный есть.

– Да, – почти сразу откликнулся запыхавшийся и какой-то испуганный голос. – Да, госпожа Айше, конечно, помню… очень приятно, – тревога в голосе усилилась, придавая каждой ничего не значащей фразе смысл вопроса. «Что случилось? Что случилось? Почему вы мне звоните?» – вот что звучало в голосе девушки, словно она почему-то не ожидала от этого звонка ничего хорошего. И была права…

– Илайда, видите ли, мне нужно вам кое-что сообщить… прежде чем вам сообщат об этом официально, – господи, до чего же тяжело, еще и приврать придется! – Мне показалось, что вы довольно близки с госпожой Гюзель, подругой вашей матери…

– Что с ней?! Я так и знала! Я ей звоню, звоню! Что?..

– Илайда, мне очень жаль… она… с ней случилось несчастье…

– Да не тяните, господи! Она жива?

– Нет, – лучше, наверно, вот так, сразу. – Она умерла. Это был несчастный случай, я вам все расскажу…

– Несчастный случай, как бы не так! За кого вы меня принимаете, за полную дуру?! Сначала Лили, потом тетя Гюзель! Что же это такое?!

– Илайда, милая, не надо так… эти случаи могут быть и не связаны друг с другом… полиция во всем разберется… мой муж сейчас там.

– Где вы живете? – отрывисто и нервно спросила девушка.

– Недалеко от вас, но, видите ли… у вас ребенок, а я… у меня грипп…

– Я вызову няню. Говорите адрес.

В конце концов, так лучше.

Кому-то надо все рассказать, так почему не ей? Илайда судорожно одевалась, беспорядочно доставая из шкафа и снова убирая в него какие-то вещи, отдавала указания почти мгновенно появившейся няне, которая жила в том же доме и всегда была рада возможности подзаработать, спускалась в гараж и отпирала машину, а сама думала и думала. Думала и убеждала сама себя в правильности принятого решения.

Все равно в конце концов все всегда становится явным. Все тайное.

Придется, конечно, рассказывать такие вещи, которые обычно посторонним не рассказывают. Но эти смерти… господи, тетя Гюзель… Илайда поняла, что даже не спросила, что с ней случилось. Она сказала: несчастный случай. Но у нее муж – полицейский, а они никогда не говорят сразу причину смерти. Чтобы тот, кто знает больше, чем ему положено, проговорился. Во всяком случае в кино это всегда так. И, как назло, этот дождь! И припарковаться негде. Она вроде чуть ли не профессор, могла бы выбрать дом посолиднее.

Интересно, вдруг пришло в голову Илайде, ее полицейский муж тоже дома? Тогда это будет официальный допрос? Или все-таки нет? Она совершенно не разбиралась в таких вещах и почти пожалела о том, что так поторопилась. Надо было все хорошенько обдумать, а потом уже…

А что, собственно, изменилось бы, возражала она самой себе, снова пытаясь вызвать не желающий работать лифт. Сколько ты уже обо всем этом думаешь? И до чего додумалась? Если бы еще было понятно, кто в чем виноват и что с чем связано, тогда можно было бы выбрать, кого от чего защищать и о чем умолчать. А так…

Браслет вернули, но кто его взял – так и неясно. И связана ли история с браслетом со смертью Лили? А тетя Гюзель? И машина? А брат и его работа? А брат и машина – и тетя Гюзель? Нет, ничего не понятно. Хорошо, что хоть не седьмой этаж! Запыхавшаяся Илайда нажала кнопку звонка и, увидев закутанную в толстую пушистую кофту, такую домашнюю и симпатичную, совсем не официальную Айше, решила избавиться от всей этой путаницы раз и навсегда.

– Здравствуйте, Илайда, проходите, – девушка выглядела испуганной и какой-то потерянной, как ребенок, которого вовремя не забрали из детского сада. – Я сварю кофе, и мы поговорим, хорошо? Идите сюда, здесь у меня тепло.

В крошечном кабинете действительно было тепло.

Илайда с облегчением поняла, что, кроме хозяйки, здесь никого нет, и, похоже, ей не грозит никакой официальный допрос. В отсутствие Айше она огляделась: стол с книгами и бумагами, книжный шкаф, компьютер, небольшой диван – комната была простой и уютной, хотя ее мать, например, никогда не позволила бы себе приглашать посторонних в такое явно не парадное и почти бедное помещение. И не позволила бы мне – внутренне усмехнулась она. А уж знай она, что я пришла сюда!.. Илайда села на диван, прислонившись к некрасивой подушке с вышитой крестом ярко-голубой розой, и мельком удивилась тому, что неглупая современная молодая женщина зачем-то захламляет свою квартиру подобным старьем.