Ни разу Рома не возмутился, но я была убеждена: внутри него зреет протест. Терпение – штука не безграничная. Ни одно живое существо не способно вечно сносить издевки.

Пока Рома ставил поднос на стол, я толкнула Марка в бок и указала на мужчину подбородком. Вот тот, кто нам поможет. Рома даже в более плачевном положении, чем мы. Нам бы скооперироваться и бежать отсюда вместе.

Марк не успел возразить или согласиться со мной, как я подавала Роме знак:

– Псс.

Он не отреагировал на попытку вступить в диалог, и я решила действовать напрямик:

– Роман, пообедаете с нами?

Он вздрогнул, словно я не к столу его пригласила, а ударила плетью, но, поглядывая на дверь, не торопился уходить. Я сочла это за хороший знак.

– Я давно хотела сказать вам, что вы невероятно вкусно готовите, – я пересела с кровати на табурет, пододвинула к себе тарелку и проглотила ложку борща, не поморщившись. По правде говоря, готовил Рома отвратительно. Я ужасно скучала по пицце Вадима. Все бы ему простила за один-единственный кусочек.

– Действительно вкусно, – Марк последовал моему примеру и заставил себя съесть немного борща. – Что может быть аппетитнее домашней еды?

– Я еще учусь, – похвала подействовала, и Рома заговорил. – Кулинария – нелегкое дело. Столько нюансов надо учесть, чтобы, например, пожарить обычную картошку. Вы знали, что если картошку посолить не в начале, а в конце, то она не развалится? А чтобы картошка покрылась хрустящей корочкой, нельзя накрывать сковороду крышкой.

– Да что вы, – я изобразила интерес. – А кто готовил вам раньше? До того, как вы встретили Омара.

– Я жил с мамой, – вздохнул Рома, присаживаясь на кровать. – Она божественно готовила. Мне до нее далеко.

– Вы жили здесь? – спросил Марк, не притрагиваясь к борщу.

– Нет, что вы. Это квартира Омара. Нам такие хоромы не по карману. Мы жили на мамину пенсию, а на нее не разгуляться.

– Вы не работали? – удивилась я. С виду Рома был вполне дееспособен.

– У меня астма, – заявил он и в доказательство, вытащив из кармана ингалятор, сделал пару вдохов.

– Вы, наверное, скучаете по маме? – зашла я с другого конца. – Я о своих родителях думаю каждый день. Мне их очень не хватает.

– Разумеется, скучаю, – кивнул он.

– Хотите с ней увидеться?

– Это невозможно. Меня не выпускают из квартиры.

– И вас не волнуют переживания вашей старенькой мамы? Она, наверное, думает, что вы погибли. Представьте, как ей тяжело.

– Но что я могу поделать! – всплеснул руками Рома.

– Сбежать отсюда, – заявил Марк, громыхнув ложкой по столу.

– Вы в своем уме? – Рома вскочил и попятился к двери, но Марк его опередил, загородив выход.

– Подумай, – пока Марк не давал Роме выйти, я его уговаривала, – что тебя ждет. Ты жив и здоров до тех пор, пока это выгодно Омару. Помоги нам сбежать, и мы надежно тебя спрячем. Омар никогда тебя не найдет.

– За дурака меня держите? – прошипел Рома. – Мне о вас все рассказали. Вот этот, – Рома ткнул пальцем в Марка, – только и ждет, как бы меня на тот свет отправить. А в чем я провинился? Да ни в чем. Вам до меня вообще нет дела. Вы хотите уничтожить Омара, а его жизнь, как известно, зависит от моей.

– Даю слово, – сказал Марк, – что пальцем тебя не трону.

– Ты, может, и не тронешь, но твои дружки не упустят случая раз и навсегда остановить восстание. Видите, у нас с Омаром нет секретов друг от друга, – Рома победно улыбнулся. – Мы друзья.

– Серьезно? – не поверила я. – Впервые вижу, чтобы один друг постоянно унижал другого. Или у вас это в порядке вещей?

– Омар обязан поддерживать имидж сурового предводителя. На самом деле он не такой.

Я не уточняла, каков Омар, по мнению Ромы, и так было ясно – от него помощи не дождаться.

– Выпусти его, – попросила я Марка, и он нехотя отодвинулся от двери.

Когда Рома ушел, Марк обрушился на меня:

– Зачем мы его отпустили? Он был нашей последней надеждой. Что нам теперь делать?

– Убеждай мы его хоть миллион лет, это ничего не даст. Он слишком напуган и не отважится на побег. К тому же он предан Омару.

– Преданность здесь ни при чем, – сказал Марк. – Все дело в трусости.

Громыхнул засов, и дверь снова открылась. На этот раз нас посетил Омар собственной персоной. Вид у него был хмурый – наверняка Рома донес о нашем разговоре. Он не просто трус, он еще и стукач. Ух, попадись мне сейчас Рома, я бы научила его держать язык за зубами.

Омар отстегнул удерживающую меня цепь и велел идти за ним. Я оглянулась на Марка в поисках защиты. Он рванулся мне на выручку, но громила ударил его в живот, и Марк согнулся пополам.

– Я бы предпочел пройтись по улице. Свежий воздух нам обоим пойдет на пользу, – сказал Омар, выводя меня в коридор, – но стены этой квартиры, как крепость. За их пределами, увы, небезопасно.

– Куда же мы идем? – спросила я.

– Хочу показать тебе свою берлогу. Небольшая экскурсия разнообразит будни.

– Рома вам все рассказал, – я понурила голову.

– Он не годится для той роли, которую ты ему навязывала. Я же говорил: это ничтожное существо.

– Если бы он вас слышал.

– Что бы это изменило? – усмехнулся Омар. – Людей подобных Роме легко контролировать. Их поступками руководит страх. Заставь их бояться тебя, и они сделают все, что пожелаешь. Пойдут туда, куда их пошлешь, и еще поблагодарят за оказанное доверие.

– Со мной этот номер не пройдет, – предупредила я.

– Разве ты не боишься меня? – спросил Омар.

– Еще как боюсь, до дрожи. Но я все равно не буду выполнять ваши указания.

Он рассмеялся и, открыв дверь, пропустил меня вперед. Мы оказались в кабинете, оборудованном, словно центр управления полетами. Куда ни глянь, всюду техника. Разноцветные лампочки мигали и переливались. Компьютер на письменном столе поражал размерами монитора – у меня дома телевизор в гостиной и то меньше.

За приоткрытой дверью в соседнее помещение скрывалась гардеробная. Вещи висели строго по цветам. Синее рядом с синим, оранжевое – с оранжевым, и так далее. Хозяин гардеробной, а им, без сомнений, был Омар, жуткий педант и зануда.

– Страх за собственную жизнь, – рассуждал Омар, усаживаясь в офисное кресло во главе стола, – не что иное, как инстинкт самосохранения. Но разумные существа научились его обходить. Человек, например, в силах пожертвовать собой ради других. Взять хотя бы тебя. Страх за свою жизнь у тебя не главный. Готов поспорить, есть несколько людей, ради которых ты готова если не на все, то на многое.

Сев в предложенное мне кресло, я опустила руки на колени, надеясь, что собеседник не заметил, как они дрожат. Не нравилось мне, куда повернул разговор.