– Для него, – сказал Вадим. – Для ныряния надо разрезать ткань, соединяющую два мира. Фактически вы пройдете сквозь фантома.

– Это его погубит?

– Умереть он не умрет, – произнес Вадим, – но получит травмы, на заживление которых уйдет много времени.

Фантом всем своим видом демонстрировал, что готов пойти на риск, но я засомневалась. Одно дело подвергать опасности себя, другое – того, кто тебе небезразличен.

Еще и Коля наотрез отказался отпускать нас одних.

– «Три В», – бросил он многозначительно, и я поняла его без пояснений. Эти слова уже стали нашим негласным девизом.

– Решай скорей, – поторопил меня Вадим. – В конце концов, каждый из вас чем-то жертвует. Почему бы фантому не поступить также?

Вадим был прав. Меня на теневой стороне ждала толпа, жаждущих моей смерти. Коля бросал родных на произвол судьбы. Вадим выставлял себя в невыгодном свете перед Марком. Тот, наконец, поймет, кто его друг. Все мы что-то теряли. Так какое право я имею отказывать фантому в его жертве? Тем более что она добровольная.

– За дело, – скомандовала я.

– Минутку, – вмешался Вадим. – Выслушай меня внимательно, сестренка, от этого зависит, где вы вынырнете. Вам надо попасть в цветоломни. Видела когда-нибудь, как добывают уголь?

Я кивнула.

– Тогда, входя в тень, представь себе это место с поправкой на теневую сторону, – продолжил Вадим, – и окажешься, где следует.

Разрезать фантома было сложнее, чем обычную тень. Ткань, из которой он был соткан, сопротивлялась. Погрузив руку внутрь фантома, я провела по его груди, на краткий миг ощутив, как он трепещет. Фантом терпел, как мог, изо всех сил пытаясь не дергаться.

– Ты готов? – я обернулась к Коле.

Вместо ответа он, близоруко щурясь, взялся за края простыни, где лежала Ксюша – по-прежнему без сознания. Последовав его примеру, я первой шагнула в тень. Ныряние далось мне легче, чем в прошлый раз. Если так пойдет дальше, то скоро я буду переходить из мира в мир столь же легко, как из одной комнаты в другую.

Мы вынырнули в кромешной темноте и могли полагаться исключительно на обоняние и слух. Пахло землей, отчего моя первая мысль была о могиле. Из звуков до нас долетали отголоски взрывов, писк и шуршание крыс.

– Ну, здравствуй, теневой мир, – пробурчала я. – Совру, если скажу, что рада встрече.

Мы превратились в изгоев. Без семьи, без дома. Зато со способностями, которые ничего, кроме неприятностей, нам не принесли. На нас объявили охоту. Теперь мы – беглецы. Не удивительно, что в каждой мелочи мне отныне мерещилось предвестие беды.

Конец первой книги