Вернувшись к лифту, я подкрепилась колбасой и почувствоваласебя значительно лучше. Можно было продолжить экскурсию. Я нажала на следующуюкнопку, и лифт поехал вниз. Когда дверцы раскрылись, я увидела длинный узкийкоридор с все тем же тусклым дежурным освещением. Освещение говорило о том, чтовряд ли я здесь с кем-нибудь столкнусь.

Я рискнула покинуть лифт и не пожалела об этом. В стенахкоридора тоже были двери, много дверей. Моим ключам пришлось изряднопоработать. Довольно быстро я открыла первую дверь. Там была прекраснооборудованная лаборатория. Масса компьютеров, приборов, неизвестного мненазначения, холодильники, дорогая химическая посуда, какие-то ванночки.

Вторая комната отличалась от первой, но лишь количествомприборов: их было значительно больше.

“Сколько же Мазик ввалил сюда денежек? — подумала я,открывая третью дверь. — Солидные институты и близкие к ним учреждения могли быпозавидовать такому качеству и обилию.”

В соседней комнате находилась сложная упаковочная линия,говорящая о том, что здесь существует некое подпольное производство, нопроизводство чего? Мне очень хотелось знать.

Долго я бродила по комнатам, с интересом рассматриваядиковинное оборудование, но ответа не получала, зато вопросы множилиськатастрофически. Так я дошла до последней двери.

Это был кабинет, очень маленький по размерам, но сразучувствовалось, что сидит здесь кто-то очень важный, тот, кто заправляет всемитаинственными приборами. В двух шагах от двери стоял широкий стол, на немпрекрасный компьютер и стопка журналов, на которую опирался фотопортретмужчины. Под столом — женские тапочки удивительно маленького размера. Рядом навешалке — белый халат и шапочка. В углу небольшой сейф, к которому не подошелни один из имеющихся у меня ключей.

Я села за стол и первым делом заинтересовалась журналами. Вних были записи, не говорящие мне ни о чем. Длинные колонки цифр,сопровождающиеся чрезмерно научными комментариями. Из всего этого я сумеласделать лишь один вывод: возможно речь идет о чем-то, имеющем отношение к фармацевтике.

Разочаровавшись в журналах, я включила компьютер. На дисплеепоявилась табличка: пароль. Пароль, естественно, мне не был известен. Пришлосьразочароваться и в компьютере.

В задумчивости я сидела за столом, гадая, кому же онпринадлежит. Взгляд снова упал на портрет. Вполне симпатичный мужчина летсорока восьми, может старше. Высокий лоб, умные глаза, несколько крупноватыйнос, волевой рот, густые с проседью волосы. Кого-то он мне напомнил…

Я задумалась. Боже мой, это же Владимир, только несколькостарше. Ну конечно Владимир. Тот же лоб, тот же рот, и глаза те же. Вот тольконос немного другой. У Владимира он гораздо красивей.

Теперь оставалось лишь предположить, что на фотографииМазик, муж Власовой. Только он мог быть так сильно похож на Владимира.

Я выдвинула ящик стола, выложила оттуда все папки иподвергла их тщательному исследованию, что опять не принесло никакогорезультата. Все тот же научный бред. Какие-то графики и значки, значки, значки,похожие на криптограммы.

“Или тот, кто это писал действительно такой умный, или всеэто тщательно зашифровано,” — подумала я, уж точно зная, что ни один фармацевтбез химии никуда, а я не увидела здесь ни одного уравнения.

Вообще ничего не увидела, имеющего отношение к химии, кромехимической посуды. Но зачем нужна химическая посуда, если все журналы исписанычерти чем? Я, конечно, во многих областях человеческой деятельности ни бум-бум,но все же достаточно грамотная, чтобы сделать вывод хотя бы о направлении этойдеятельности, здесь же одни загадки. Не марсиане же здесь работают в концеконцов.

Я положила папки в ящик стола и уже собралась его закрывать,но передумала. Меня заинтересовал лист бумаги, проложенный по дну ящика. Любойзнает, что под такие листки удобно прятать то, что не для посторонних глаз. Ялично, учась в школе, не раз прятала на дно ящика (за такой вот лист) дневникуспеваемости, правда его неизбежно находили, со всеми вытекающимипоследствиями, но это не мешало мне прятать дневник там же еще и еще.

Вспомнив детство, я достала папки и подняла лист… Так иесть. Я оказалась права. Под листом бумаги лежали фотографии. Три фотографии. Ина всех трех была улыбающаяся… Верочка. Улыбалась она не просто так, а в объятияхмужчины. Думаю не стоит уточнять, что это был Мазик.

Признаться, я остолбенела. “Герани!” — вспыхнуло у меня вголове. С новой мыслью я посмотрела на женские тапочки, стоящие под столом и,вдруг, как на ладони увидела все то, что пряталось от меня за цепьюразнообразных событий. Теперь же это выстроилось в довольно стройный ряд, вкотором еще были белые пятна, но главного они не касались. Я поняла, ктоубийца. Я была почти уверена, что не ошибаюсь, но все же мне очень хотелосьошибиться.

Телефон! Срочно нужен телефон! Желание сейчас же позвонитьбыло сильно, но я решила, что разумней будет вернуться в лифт и узнать оназначении других кнопок.

Так я и поступила. Вошла в лифт, нажала на следующую кнопку,и поехала вверх. Я уже приготовилась увидеть все ту же комнату с горойпластиковых коробок, но не тут-то было. Лифт остановился между этажами. Дверь,которую я увидела, была мала. Пришлось наклоняться, чтобы вписаться в нее. Тамбыло темно. Впервые за многие часы мне понадобился фонарик.

Я вошла в небольшую комнату, запах в которой был ещенеприятней, чем в помещении для разделки туш. Пахло затхлым, сладковато-кислыми одновременно горелым. Вдоль стены в ряд стояли мешки. С брезгливымлюбопытством я полезла в один из них и обнаружила одежду. Просто одежду, оченьгрязную, сильно поношенную и дурно пахнущую.

Это мне показалось странным. Зачем богатому Мазику такаяужасная одежда? Я вывалила на пол несколько мешков и с любопытством приняласьизучать их содержимое. Чего там только не было: старые башмаки, изодранныебрюки, какие-то кофты, куртки, фуфайки, майки и даже трусы. И все жутко грязноеи безобразно вонючее.

Пошарив фонариком по стенам, я обнаружила подобие печки.Идущая вверх труба укрепила меня в этом мнении. Исследовав ее и обнаруживбункер, я поняла, что мешки приготовлены к сжиганию. Сразу вспомнился орущий“организм”, который затащили в разделочную амбалы, шум работающего механизма,башмак, найденный на полу, и, что самое неприятное, полное отсутствие“организма” впоследствии.

“Они прокрутили его в той страшной мясорубке!” — ужаснуласья, вспомнив, как попала рукой во что-то мягкое и липкое.

Очень не хотелось думать, что это был человеческий фарш. Кэтому времени я уже окончательно протрезвела. К сожалению с трезвостью ко мневернулся и страх. От былой бедовости не осталось и следа. Я задрожала, каковечий хвост, и попятилась, налетела на стоящий у стены мешок, от неожиданностивскрикнула и посветила фонариком. Мешок опрокинулся, и на пол высыпались…волосы. Человеческие волосы: короткие и длинные, темные и седые…