Свидетели меня не интересовали. Их показания осветил Виктор.

— Вы видели труп? Как он лежал? — спросила я.

— Видела издали. Его быстро забрали. Когда толпа разошлась,на асфальте осталась кровь и разбитые горшки.

— А цветы?

— Их не было видно, смешались с землей.

— Все ясно… Смешались с землей…

Я глянула на часы. “Владимир наверняка уже встретил Мазика,то бишь Максима, и теперь до утра не вернется на дачу.”

В этом я была уверена. Из рассказов покойной Власовой можнобыло составить мнение об отношениях братьев: теплые, едва ли ни нежные. Мазик,даже если не любил жену, будет убит и растерян. Мужчины народ чувствительный,жалостливый к себе. Значит Владимир после похорон не поедет на дачу. Он будетсочувствовать старшему брату всей душой и до утра успокаивать его за бутылочкойГордона.

Следовательно дача в моем распоряжении до утра. И проблема уменя одна: куда деть “Хонду”? Вернуть ее Катерине и поехать на такси? Нет,воспользоваться услугами Сергея.

Я отправилась к Катерине, предупредила ее, что вернусьпоздно, но “Хонду” оставляю. Она не возражала и заметно повеселела. Дождавшисьсумерок, расспросила Катерину как найти соседа Сергея и отправилась к нему.

Он жил один. Сидел за столом, ел бутерброд, пил чай и читалмою книгу. Я и раньше не сомневалась в нем, а теперь и вовсе стало ясно: можнообращаться с любым вопросом. Не хотелось злоупотреблять, и я решила хорошозаплатить за услугу.

— Автомобиль Катерины поломался, а мне нужно в город, —сообщила я с грустью в глазах.

Сергей встрепенулся.

— Могу починить.

— Нет, спасибо. Помощь нужна, но другого характера. Не моглибы вы меня отвезти в город на своей машине?

Он бросил бутерброд и вскочил с места, выражая готовностьехать сейчас же. Это меня растрогало. Бывают же такие милые мужчины. Вот закаких надо замуж выходить. Тем не менее, он холост. Это тоже кое о чем говорит.

Я не изверг, и позволила ему доесть бутерброд. После этогомы поехали в Ростов. В пути по ходу беседы я старательно выпытывала чтопроизошло в тот вечер, когда он пьяную меня вез на дачу к Катерине. Это былонепросто, Сергей отличался удивительной неразговорчивостью, но все жевыяснилась потрясающая вещь: он забирал меня не у кафе “Загородное”, а прямо сдачи Власовой.

Произошло вот что. Я позвонила Ивановой, сказала, что япьяна, попросила забрать меня и подробно рассказала куда ехать. Видимо мнеобъяснил Владимир, потому что сама-то я знать этого никак не могла. Иванова непобежала ловить попутку, она побежала к Сергею. Он привез ее на дачу, сампостучал в дверь и с помощью Владимира транспортировал меня в “Хонду”. Ивановавсе это время пряталась в его машине.

Вещь понятная, ей было стыдно за меня. Окажись я на ееместе, вела бы себя так же и тоже не слишком стремилась бы к общению с тем, скем напилась Иванова, но зачем ей понадобилось придумывать кафе “Загородное”?Неужели из бабской зависти? Такого за ней раньше не водилось. Может Сергей чего-тоне договаривает? Того, что знает Иванова и чем боится расстроить меня.

Честно сказать, ехала я на опасное дело, поэтому отложилавсе мелкие проблемы на более подходящее время. Тем более, что мы уже подъезжалик клубу.

Количество дорогих автомобилей говорило о том, что поминки вразгаре. На стоянке не было свободного места; “БМВ”, “Форды”, “Порше”, “Тойоты”и “Мерседесы” стояли везде, где это не запрещали правила дорожного движения.

Я попросила Сергея остановить машину у поворота на дачнуюулицу, решив дальше идти пешком. Там мы простились. Предварительно я взяла снего слово, держать наше путешествие в тайне. Он удивился, но слово дал. Темучения, с которыми я получала у него предыдущую информацию, вселяли надежду,что слово он сдержит.

Глава 25

Я вошла в холл. Там было темно, но долго так продолжаться немогло. Я тоже любила Власову и собиралась ее помянуть. Я любила ее не какподругу, а как часть своего детства, как добрую память, как шаги в прошлое…

В общем, как бы там ни было, Власову я любила, хоть и небыла с ней близка. Но здесь уже была только моя вина. Она всегда тянулась комне, а меня отпугивала ее коса. У Нелли тоже была коса. Это не мешало нашейдружбе, но коса Власовой это не та коса, что у Нелли. Это символ направления,взятого в жизни. Символ, который ни понять ни разгадать я не могла. В детскомвозрасте неизвестность пугает значительно меньше, чем в зрелом, но меня пугала.

И все же, несмотря на косу, Власову я любила. Я любила всех,кто поклонялся моей бабуле. Мы вполне могли бы дружить. “Эх, если бы не коса,”— думала я порой. Прошло много лет, Власова предала свою косу, и это отпугнуломеня окончательно. Она тянулась ко мне, а я ничем не могла ответить. Власоваушла, оставив мне чувство вины.

С этим чувством я и собиралась ее помянуть. Плотно задернулав холле шторы, включила свет, полезла в бар и… ахнула. Там стояли в ряд десятьбутылок орехового ликера. Это было приятно и досадно. Приятно потому, чтоВладимир ко мне не безразличен, раз так основательно подготовился к нашейвстрече, но какое же впечатление произвела я на него? Десять бутылок! Когда мнене осилить и одной.

“Что ж, делать нечего, придется пить, такой аванс довериякого хочешь собьет с истинного пути,” — подумала я, откупоривая одну избутылок.

Я искренне надеялась, что вернувшись с похорон Владимир небросится пересчитывать в баре бутылки и пила если не с чистой совестью, то вовсяком случае со спокойной. Тем более, что кроме Власовой у меня была и другаяпричина. Не могу сказать, что смелость мое отличительное качество, а ведь мнепредстояло лезть в подвал, и черт знает какие ужасы меня там ожидают. Несколькоглотков для храбрости в таком случае никогда не помешают.

Скромно сидя на краешке кресла у раскрытого бара, я сделалаэти несколько глотков, пожелала Власовой и земли пухом, и загробной жизни в раюи благополучной встречи с Господом… Потом вспомнила Верочку и пожелала того жеей. Раз Верочку, так уж и ее отца, Моргуна Ефим Борисыча, тем более, что ончеловек не чужой, раз любовник Ивановой.

К концу второй бутылки тетя Мара показалась мне ничем нехуже помянутых, и я помянула ее. Как тут было не помянуть ее сына Павла, хоть ивор он.

Я уже давно не сидела на краешке кресла у бара, а перешла надиван и расположилась там со всем комфортом, откинувшись на подушки и развесивноги по высокой спинке. Уж не знаю, чем закончились бы эти поминки, и сколькобутылок осталось бы в баре, если бы не зазвонил телефон.

Это отрезвило меня. Трубку поднимать я не стала, но другимиглазами взглянула на холл. Боже! Какой здесь беспорядок! Кто разбросал по угламподушки? А вазу? Вазу опрокинул кто? И кто включил на шальную громкостьмагнитофон? Фу! И что он вопит?