“Если, если, если надое-ло, двигай, двигай, двигай, двигайте-ло.”

И видимо я следовала этому дурацкому совету, прежде чемзавалиться на диван, да еще как следовала! “Хорошо что весна, не дачный сезон ипоблизости нет ни души, — порадовалась я. — Если только эти вопли не долетелидо клуба. Будем надеяться, что не долетели, иначе страшно подумать, что сейчасбудет.”

Сделав над собой усилие, я встала с дивана и неровнойпоступью пошла по холлу, подбирая подушки и укладывая их на место. Когдаотносительный порядок был наведен, я открыла окно, выходящее в подразумеваемыйсад, и выбросила в него пустые бутылки. После этого собралась с духом иотправилась на дело.

Отправилась на дело — просто сказать, но как нелегко былоэто сделать. Голова была ясна, но руки и ноги частично вышли из-под ееконтроля. Они сами знали куда им надо и знали так хорошо, что я долго не моглаубедить их в целесообразности своих намерений. По лестнице поднималась какнастоящая скалолазка. Клянусь, покорители Эвереста не испытывали тех проблем, скоторыми столкнулась я. Одно утешение: полное отсутствие страха. Могла бысхватиться с разъяренным тигром или стаей волков, только дайте мне добраться доних и устоять на ногах.

В таком состоянии добралась я до второго этажа и, необнаружив там ни волков ни тигров, упала замертво. Точнее, упало мое тело,голова же была вся в работе, мысли множились, как кролики на воле, причемработали только в оптимистичном направлении, столь характерном для моейкондиции.

“Ни хрена! — думала я. — Прорвемся! И не в такие атакиходили. Главное добраться до подвала, там прохладно, там оживу и уж тогда-товыведу всех сволочей на чистую воду.”

Далась же мне эта вода. В тот момент “далась”, потому чтомысль последняя окрылила с такой силой, что я вскочила и по стенкам, по стенкампобрела на поиски потайного хода.

Радуясь, что уже прекрасно ориентируюсь в этом бескрайнемдоме, я нашла комнату с полками, выбросила книги на пол, нащупала кнопку,нажала и, ухватившись за полку, уехала с ней в сторону.

Просто поразительно как хорошо работала моя голова. Ярешилась на такой эксперимент, на который ни за что не решилась бы в трезвомсостоянии. Поскольку уже было установлено (поразительно, я это помнила!), чтопри выключенном свете потайная дверь закрывается автоматически, я захотелазнать, можно ли с помощью имеющейся у меня связки ключей попасть обратно в домиз коридора, ведущего к лифту.

Но для начала я, радуясь что не надо преодолевать длинныедистанции, включила свет, тщательно изучила стены коридора и дверь. На двери яобнаружила замок, а на правой стене панель с кнопками. Путем обычного нажатия,установила, что одна кнопка вызывает лифт, вторая включает и выключает свет влифте, третья управляет освещением в коридоре.

Похвалив бережливость Мазика, я вернулась к выходу,выключила свет при помощи обычного выключателя, вошла в коридор, дождаласькогда автоматически закроется дверь и наощупь нашла панель. Нажала на кнопку,свет в коридоре загорелся и впервые мне стало жутковато.

“Или опасно трезвею, — подумала я, — или у меняклаустрофобия.”

Впрочем, бояться действительно было чего. Если бы ключи несправились с замком, выбираться опять пришлось бы через подвал. Трудности ужезнакомые и в том состоянии, в котором я пребывала, непреодолимые. Примеритьключ к замку, не законопачивая себя в коридоре, я не догадалась. На тот моменттакое простое и очевидное решение показалось бы мне вершиной гениальности,поэтому я, как истинно русский человек, выбрала самый сложный и недоступныйпуть.

Но отнимая разум, Бог посылает возможность существовать безнего. Мне повезло, и один из ключей подошел, дверь открылась, а вместе с нейуехала и полка с книгами. Вернув полку на место, я успокоилась и взялась залифт. Там тоже все было не просто. Лифт имел свою панель. Ряд кнопочек на нейставил меня перед выбором, к которому я не была готова. Пришлось нажимать. Лифтдернулся, поехал, и вскоре остановился. Дверцы раздвинулись, и я оказалась втом подвале, где сидела, дрожа от страха перед амбалами в горе пластиковыхкоробок. На этот раз там было дежурное освещение, и я увидела, что гора коробокперекочевала в другой угол и стала значительно больше.

Но дежурное освещение не устраивало меня. Я нашлавыключатель, включила свет и тут же выяснила, что в этой комнате не две двери,как мне казалось раньше, а три. И все закрыты. Одна, я уже знала, ведет наулицу. Вторая в комнату с трубой, а вот куда ведет третья дверь, предстояло выяснить,но больше меня интересовала комната с трубой. Там я уже все потрогала, теперьхотелось увидеть.

И я увидела. Ничего особенного. Большое помещение дляразделки мяса, со всеми необходимыми приспособлениями, из которых больше всегоменя впечатлила доска, с коллекцией ножей и топоров.

Заглянула я и в трубу. И ужаснулась. Не удивительно, что ябыла вся в крови. Труба явно служила для транспортировки туш животных. Именнопоэтому не было предусмотрено обратной связи. Туши поступали только вниз, потомразделывались, часть из них скорей всего превращалась в фарш, остальное,видимо, шло на кухню. Тут же стояло устройство, поразившее меня своимиразмерами. Это было нечто, сильно похожее на электромясорубку, толькозначительно внушительней и крупней. Несколько холодильников, стол, обитыйжестью, и две тачки, для перевозки крупногабаритных вещей, дополняли антуражпомещения.

Дверь, ведущую на улицу, я открывать не решилась и перешла ктретьей, незнакомой двери. За ней были складские помещения, освещенные тусклымдежурным светом. Громадные холодильные камеры, горы коробок, стоящие зарешетчатыми стенами, какие-то ящики и двери, двери…

Моя связка ключей была бессильна на этой территории. Неоткрылась ни одна дверь. Нет одна дверь все же открылась, точнее она уже былаоткрыта. Побродив по закоулкам я прошла в конец коридора и обнаружила этудверь. Оттуда пробивался яркий свет. Заглянув в щелку, я поняла: дальше идтиопасно.

Но, вдохновленная парами алкоголя, я пошла. То, что явторглась в пространство клуба, было очевидно. И чем дальше углублялась я в этопространство, тем очевиднее это становилось. Запах стоял такой, что надо мнойтут же нависла угроза захлебнуться собственной слюной. Не могу передать, какойпрорезался у меня аппетит. В таком состоянии я готова была на любые крайности.Забыла сказать, что я уже была далеко не одна. Время от времени появлялись людив белых колпаках, белых халатах и передниках. Должно быть я шустро успевалапрятаться за коробками, потому что добралась до самой кухни, и меня никто незаметил.

Дальше идти не решилась. Там варилось, жарилось, шипело искворчало, а я сидела со своими жалобно воющими кишками за ящиками с боржомом истрадала. И дождалась. Толстая тетка прошагала мимо меня, открыла соседнююдверь, и на меня пахнуло запахом колбас. Тут я не выдержала, шмыгнула следом заней, схватила кольцо колбасы и бежать.