Покрасовавшись перед зеркалом пару-другую секунд, бывшая-будущая баронесса двинулась дальше. Пройдя по коридору мимо ряда дверей, она очутилась в довольно просторной комнате. Судя по обстановке, это была гостиная.

— Мам! Я пришла, — голос у Пао звучал существенно звонче, чем помнилось, но не узнать его я безусловно не мог.

— Здравствуй, дочка, — шагнула к ней от окна стройная и достаточно миловидная женщина, до боли похожая на взрослую Пао, но в то же время другая, чем-то неуловимо от неё отличающаяся. — Ты как раз вовремя. Мы с папой хотели серьёзно поговорить с тобой.

— Поговорить? О чём?

— Ты помнишь дядю и тётю Бартошей?

— Дядю Горацио и тётю Оливию?

— Да.

— Помню, конечно. Они такие прикольные.

— Так вот. Мы пригласили их в гости. Сегодня. Но они придут не одни.

— Не одни? А с кем же?

— С ними будет их сын Ральс. Помнишь его?

— Ну-у… если честно, не очень.

— Понимаю, — кивнула женщина. — Он был тогда старше тебя почти на два года. Но когда ты сбежала…

— Мам! Мы же ведь договаривались! — в голосе Пао прорезалось явное неудовольствие.

— Хорошо-хорошо, дочка. Что было, то было. Мы рады, что ты вернулась, но я сейчас не об этом.

— А о чём же тогда?

— Ральс Бартош — весьма перспективный молодой человек, — послышался из-за спины мужской голос. — Мы с мамой хотели, чтобы ты к нему присмотрелась.

Девушка обернулась.

— Пап?

Стоящий в дверях мужчина выдержал паузу и негромко продолжил:

— Мы хотим, чтобы вы оба как следует присмотрелись друг к другу.

— Но… зачем?

— Видишь ли, девочка… — отец Пао вздохнул и неторопливо прошёлся по комнате. — Семейства Аманти и Бартош дружны с давних пор. С очень давних, ещё до исхода. С Горацио нас многое связывает, и нам бы хотелось… хм… чтобы это продлилось и дальше, в будущие, так сказать, поколения. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду?

— Да, папа. Я понимаю, — на удивление покладисто ответила Пао. — Теперь понимаю.

— Спасибо, дочка. Мы рады, — кивнул мужчина. — А сейчас тебе надо переодеться и… ну, в общем, приготовиться к встрече так, чтобы… — он неожиданно улыбнулся и посмотрел на жену. — Женщины рода Аманти всегда и везде славились своей красотой. Уверен, у бедного Ральса не будет ни единого шанса.

— Хорошо, папа. Я сделаю всё, как ты просишь…

Сказать, что я был разозлён, значит, ничего не сказать. Понятно, конечно, что любые родители желают своим детям только добра, но видеть, что для того, чтобы укрепить связь между семьями, Пао хотят свести с каким-то придурком… Нет, это уже за пределами! Пусть только попробуют! Лично приду в этот дом и объясню всем, что это моя женщина, только моя, и никаким «перспективным молодым людям» она не достанется…

После разговора с родителями Пао направилась к лестнице и поднялась на второй этаж. То, что исполнять просьбу отца ей совершенно не хочется, а не исполнять запрещают традиции, я понял, когда она вошла в свою комнату и тут же с размаха швырнула в стену какой-то предмет — то ли ключ, то ли браслет, то ли что-то подобное. После чего нервно прошлась из угла в угол, а затем выругалась такими словами, какие я никогда от неё не слышал.

Прошелестела отдёргиваемая гардина, скрипнуло, открываясь, окно.

Девушка перегнулась через подоконник, и в это мгновение мне вдруг почудилось, что она собирается прыгнуть. Конечно, второй этаж не десятый, но всё равно переломать ноги в такой ситуации раз плюнуть.

К моему огромному облегчению, прыгать Пао не стала. Закрыла окно и снова прошлась по комнате, что-то бормоча себе под нос. И хотя я не слышал, что она говорила, мне почему-то подумалось, что моя бывшая-будущая возлюбленная обсуждает сама с собой план побега.

Вот только куда она собралась бежать из родительского дома?

И как, кстати, она в нём вообще оказалась?

Она же сама рассказывала, что раньше, до Флоры, жила на Сорте, а вовсе не в мире-без-времени…

Куда она решила сбежать, я понял, когда в её (а заодно и моей) голове полыхнула яркая вспышка. Ослепительно белая, словно сияющая в небе звезда, и жгучая, как февральская вьюга.

* * *

Мелькающие перед глазами «снежинки» постепенно рассеиваются.

Ни комнаты, ни окна, ни гардин. Вокруг лишь глухие заборы и тёмные нависающие над ними громады домов. А впереди на столбе горит одинокий фонарь, единственный на всей улице. Вижу как он стремительно приближается. Пао бежит к нему, подгоняемая чувством неясной тревоги. Я теперь точно знаю, что она сделала, потому что могу различать её ауру. В белом барьерном рисунке чётко видны не только отдельные алые и золотистые, но и зелёные нити. Этот мир явно пытается превратить её в часть себя, задержать, сделать навечно своей. А она, пока ничего не поняв, просто желает найти в бесконечных днях дискретного времени тот, где ей будет комфортно, где даже собственные родители не будут принуждать её делать то, что не хочется. И она практически неосознанно откатывает время назад, во вчера или позавчера, или ещё дальше, куда хватает энергии…

Добежать до столба девушке удаётся. Но это оказывается ловушкой.

Из тени в отбрасываемый фонарём круг света выходят двое. У одного в руках нож. Второй вроде бы безоружный, но, судя по гадливой ухмылочке, опасность он представляет ничуть не меньшую:

— Куда так спешишь, красотка? Торопишься к мамочке? О, кажется, ты нас боишься? Не надо бояться. Мы вовсе не страшные. Просто мы так же, как ты, любим гулять по ночам и мечтаем встретить любо…

Последнее слово застревает у него в глотке. Пао без подготовки бьёт его ногой в пах. Говорливый придурок падает на мостовую, раззявив в безмолвном крике хлебало и скрючившись, как эмбрион. Его подельник, опешив, не успевает отреагировать на следующий выпад противницы. Девушка резко смещается в сторону и что есть силы лупит гада по правой руке. Нож выскальзывает из пальцев и летит наземь, но Пао это, увы, не спасает, потому что противников у неё не двое, а больше.

Боковым зрением я едва замечаю какое-то неясное движение слева, затем в голову прилетает удар, земля несётся навстречу и…

Снова перед глазами белая вспышка. Снова откат по времени на несколько суток назад.

Зелени в ауре девушки становится больше, и мне это совершенно не нравится. Нельзя всё время бежать в одну сторону. Нельзя уходить туда, откуда есть шансы не возвратиться.

Бывшая-будущая баронесса идёт по залитому солнцем проулку. Сзади шумят рыночные ряды, впереди площадь с их продолжением. Торговый квартал, привычное для горожан место.

«Оружие, — слышу я мысли красавицы. — Мне надо купить оружие».