автономный немецкий город-государство, расположенный на реке Эльбе недалеко от места ее впадения в Северное море, был одним из крупнейших портов в мире. К 1892 году население города достигло 800 000 человек, поскольку люди переезжали из сельской местности в город в поисках работы в доках и на фабриках. В конце XIX века Гамбургом по-прежнему управлял сенат, состоявший из восемнадцати членов, пожизненно назначаемых самыми влиятельными купцами города. Олигополию связывали семейные и социальные узы, и она была озабочена одним: продвижением и защитой торговли, от которой зависело ее состояние.

Политическая структура Гамбурга оказалась совершенно неприспособленной для решения социальных проблем, порожденных индустриализацией и урбанизацией. По мере роста экономики власти тратили огромные деньги на портовые сооружения и новую ратушу. Не было даже профессиональной гражданской службы, которая бы управляла городом-государством на ежедневной основе. Санитарии и водоснабжению не уделялось должного внимания, хотя в Эльбу, из которой население брало питьевую воду, сливались неочищенные стоки. Один врач, писавший в 1860-х годах, сетовал на "неправдоподобное невежество и безразличие городских руководителей... в отношении того, что можно назвать общественным здравоохранением". Это примерно так же далеко, как и от газового и водного социализма, возникшего в результате реформ голосования в Великобритании в 1860-х и 1870-х годах.

Будучи одним из крупнейших портов Северной Европы, Гамбург также был главным пунктом отправления для людей, мигрировавших в Америку. В последние десятилетия девятнадцатого века и первые десятилетия двадцатого через город прошли сотни тысяч русских евреев, которые мигрировали на запад, спасаясь от преследований и нищеты. В 1891 и 1892 годах их число было особенно велико, поскольку власти Романовых изгнали евреев из городов империи. В Гамбурге беженцев разместили в самых простых бараках у причалов, а отходы из уборных сливали прямо в Эльбу. В августе 1892 года произошла вспышка холеры, последняя, которая охватила континент. Поскольку в то время эпидемия бушевала в России, принято считать, что еврейские общины переносили бактерии с собой, путешествуя по Европе. Особенно сильно от холеры пострадали рабочие районы города, поскольку, в отличие от более благополучных пригородов, вода в них не фильтровалась; за шесть недель умерло 10 000 человек.

Первоначальная реакция властей на вспышку была некомпетентной и вялой: не желая мешать торговым потокам, они шесть дней ждали новостей о том, что люди умирают от холеры, прежде чем предать их огласке. Очевидно, что это сделало ситуацию гораздо хуже, чем нужно, поскольку люди не были информированы и не могли принять меры предосторожности. Когда стало ясно, что в Гамбурге разразилась настоящая эпидемия, в город был вызван лучший ученый Германии Роберт Кох, который в 1884 году первым выделил бактерию, вызывающую холеру. Прогуливаясь по рабочим районам города, он был потрясен перенаселенностью и антисанитарией. Повернувшись к своим спутникам, Кох заметил: "Господа, я забыл, что нахожусь в Европе". Это замечание говорит о недостатке уважения к другим культурам, но также показывает, насколько сильно Гамбург отличался от других крупных городов региона. В конце концов Коху удалось остановить распространение холеры, построив водопровод с чистой водой и приказав населению пользоваться только этим источником. Негодование, вызванное вспышкой 1892 года, навсегда изменило Гамбург, послужив толчком к проведению целого ряда реформ, которые улучшили здоровье населения, а также сделали политику более инклюзивной и в конечном итоге привели к созданию профессиональной гражданской службы.

В том же году, когда произошла вспышка в Гамбурге, была создана первая эффективная вакцина против холеры, хотя потребовалось еще несколько лет испытаний в Калькутте, чтобы она получила признание. Хотя вакцины против холеры используются и сегодня, их разработка была слишком запоздалой, чтобы объяснить упадок болезни в Европе. Холера исчезла не благодаря инновациям в области медицинских технологий, а благодаря улучшению гигиены и санитарии, вызванному политическими реформами.

Пример Гамбурга, как и провинциальных городов Великобритании пятьюдесятью годами ранее, демонстрирует, что сам по себе экономический рост не гарантирует здоровья и благополучия населения. Очевидно, что совместные действия эгоистичных индивидуумов не способны обеспечить широкое развитие. Джон Мейнард Кейнс, как считается, сказал, что такая идея предполагает, что "самые мерзкие люди из самых мерзких побуждений каким-то образом будут работать на благо всех". В отсутствие сильного государственного вмешательства экономический рост обогащал небольшую элиту, но приводил к разрухе, нищете, болезням и смерти масс. Почти в каждой стране, которая провела индустриализацию в XIX веке, включая большинство стран Европы, США и Японию, городские рабочие классы на протяжении многих поколений испытывали снижение уровня здоровья и продолжительности жизни. В конце концов государство вмешалось, чтобы смягчить лишения и обеспечить конверсию роста в улучшение благосостояния и здоровья. Единственным заметным исключением из этого правила является Швеция, где в 1870-х годах правительство приняло всеобъемлющее законодательство о здравоохранении, предвидя грядущие потрясения. В результате, когда Швеция пережила промышленную революцию в последние десятилетия XIX века, ей удалось в значительной степени избежать смертности и болезней в рамках "четырех Д".

В Великобритании национальное правительство сыграло определенную роль в этих событиях, предоставляя кредиты и делясь передовым опытом. Но оно не принимало непосредственного участия в усилиях по улучшению жизни городского рабочего класса в последние три десятилетия XIX века. Все изменилось, когда на всеобщих выборах 1906 года одержало убедительную победу новое либеральное правительство, в которое входили Уинстон Черчилль и Дэвид Ллойд Джордж. Они открыли новую эру централизованно организованного и финансируемого государственного активизма. Всего за несколько лет правительство учредило такие инициативы, как пенсии по старости, биржи труда, бесплатное школьное питание и национальное страхование рабочих от болезней и безработицы. Подобные события происходили и в промышленно развитом мире. Например, Отто фон Бисмарк в 1880-х годах ввел программу социального обеспечения, которую его либеральные и консервативные критики называли Staatssozialismus, в тщетной попытке подорвать поддержку Социал-демократической партии. В США Новый курс был создан Франклином Д. Рузвельтом в 1930-х годах в ответ на разрушительные последствия Великой депрессии.

К середине двадцатого века во многих промышленно развитых либерально-демократических обществах начало формироваться современное государство всеобщего благосостояния. Его деятельность распространилась на целый ряд функций, финансируемых за счет налогов, включая строительство дорог, здравоохранение, социальное обеспечение, жилищное строительство и образование. Правительства стали заниматься таким широким кругом социальных вопросов, что их деятельность стала мишенью для комиков, а также экономистов свободного рынка. В другом знаменитом скетче Monty Python Джон Клиз играет мистера Тибага, государственного служащего в шляпе-котелке, который работает в Министерстве глупых прогулок - департаменте с бюджетом в 348 миллионов фунтов стерлингов, что в пересчете на сегодняшние деньги составляет 5,7 миллиарда фунтов. Конечно, смешной эту сцену делает причудливая походка Клиза и то, как она расходится с нашими представлениями о степенности бюрократов Уайтхолла. Но