– А с чем мне к нему идти, к фактическому главе города? Со старыми сказками? С претензией на то, что он что-то там про себя вякал на заседании музейного общества, где одни старухи-музейщицы, да и то сразу же был подвергнут остракизму?

– Третий, на кого намекнула Молотова, – это Ульяна Антипова, – подхватил Первоцветов. – Вся эта сцена была странная. Как она от всего открещивалась! Владельцу ломбарда я верю – чего ему врать, он ее узнал, когда она настаивала на покупке браслета. Он даже на пробирную экспертизу разорился, а она недешевая. Видимо, был уверен, что продаст ей браслет, так она настаивала. А при Молотовой она все отрицала. Учитывая слухи о ее связи с Андреем Казанским… Не с чем к нему идти, так пойдемте к Ульяне, дожмем ее с браслетом.

– Звоните в перинатальный центр, узнайте, где она сейчас, и… Нет, черт… это только после совещания с начальником Главка. – Гущин поморщился.

Капитан Первоцветов связался с дежурной частью, узнал телефоны и начал звонить. И везде его огорчили.

– Ульяну Антипову срочно вызвали с консультации, роженица, говорят, сложная, с патологией. Ульяна сейчас с бригадой врачей, занята с ней. И когда освободится, неизвестно.

Катя подумала: Горьевск сопротивляется их расследованию, словно некая сила мешает им, вставляя палки в колеса. С матерью Аглаи Добролюбовой так – они никак не могут застать ее трезвой, а теперь Ульяна и… Кто еще?

Гущин заторопился назад на совещание к начальнику Главка, который уже приехал в ОВД.

– Молотова не плакала, – заметил он в машине. – О племяннике Макаре – ни слезинки.

– Все же он не родной ей, – заметил Первоцветов.

– Или характер такой. Когда часы пошли назад, она ведь в городе была. Но так нам и не сказала, где именно. К музею ведь только-только подъехала откуда-то. И приступ ее сердечный не такой уж серьезный. Кардиограмма вон толком ничего не выявила.

– Вы ее тоже подозреваете? – спросила Катя.

Гущин не ответил. Он о чем-то снова глубоко задумался.

– Самое интересное, что часы действительно пошли назад, – Катя осторожно подбирала слова. – Это же факт. Пусть и непонятно, случайно там труба что-то задела в часовом механизме, или все это специально убийца рассчитал. Но часы-то пошли! И весь город встал на уши. Вспомнил сказку-апокриф. А еще это значит, выражаясь сказочно-магическим языком, что вход, те врата, снова открыт. Демон часов тут как тут. Он опять в игре, как и при старом купце Шубникове. И что за желание было загадано? Чье желание?

– В Горьевсе не знают о том, что когда-то здесь делала снимки знаменитая Елена Мрозовская, – заметил Первоцветов. – Никто из фигурантов о ней ни словом не обмолвился. И в музее об этом не слышали.

– Фотографа Нилова убили, – возразила Катя. – Значит, кое-кто в курсе фотографий. Это помимо неизвестного нам Петруши, местного уроженца, который отдал их Нилову в счет долга за наркоту.

– И тот хмырь из КГБ – надзиратель за сосланными на сто первый километр Кучин – тоже был в курсе, раз украл из архива фотографии с места убийства Аглаи Шубниковой. Зачем они ему, если он не знал всей этой истории? Только вот что он собирался с ними делать? Допросить его не допросишь, прикончили его. И меня это, в общем-то, радует, – хмыкнул Гущин. – Но для дела было бы полезнее, чтобы этот тип был жив. Я не знаю, как его прояснять – пытался по своим каналам, все пока глухо. Буду еще пытаться. Этот Кучин мертв уже почти двадцать лет. А фотографии и пакет, который он из архива УКГБ украл, до сих пор плавают. Нет, дорогие мои коллеги, в этом деле не третий слой, это дело многослойное. И пятый может быть, и десятый, учитывая такой вот расклад.

– Между прочим, фотографии Мрозовской, точнее, те, которые, по ее утверждению, были сделаны самой Глафирой Шубниковой, в чем-то апокриф подтверждают, – заметила Катя. – Сейчас приедем в отдел, Федор Матвеевич, у вас пять минут будет свободных до совещания, давайте снова на них взглянем, уже в новом свете.

И они взглянули.

– Фото, на которых пересняты старинные гравюры. – Катя низко наклонилась над снимками. – Аглая Шубникова в возрасте трех лет. Недобрый ребенок, скажем прямо. Фотография с картины – это прямой намек: «Дитя и демон». Гравюра с ободранной многорукой, многоногой фигурой на циферблате, где руки и ноги в качестве стрелок. Что это, если не намек на жертву? И, наконец, фото с гравюры, где некая тварь выползает из трещины в циферблате. Как по нотам все расписано, и теперь туман постепенно рассеивается. Что это, как не указания на ритуал?

– Даже собака есть на фотографии, черный дог. – Первоцветов указал на снимок с хохочущей Глафирой.

– Это просто пес, – хмыкнул Гущин. – Не забивайте себе голову черт знает чем. Можно допустить, что эта женщина… Глафира действительно верила в подобные вещи. И фотографировала. Но это не значит, что все так и было на самом деле. Мистику потустороннюю не сфотографируешь. Сказку можно рассказать, но сфотографировать…

– А фильмы ужасов? – усмехнулась Катя.

Гущин лишь отмахнулся.

– Не слишком понятна фотография с уменьшенной башней и Глафирой с лупой, – заметил Первоцветов. – Если только это не аллегория, не первый снимок в этой серии с приглашением повнимательней приглядеться к Башне с часами сквозь призму… Чего?

– Вы сами, Борис, сказали, что это похоже на картину Дали. А что означает его полотно с часами, где циферблат – словно яичница-глазунья? – спросила Катя. – Магия времени. Его сиюминутность и безграничность. Не это ли пытается уловить фотография? Федор Матвеевич, вы сто раз подумаете теперь, перед тем как желания под бой курантов загадывать. У кого просим? А? И что вы там такое загадывали, какое желание?

– Так я тебе и открыл, болтливой сороке. Это фото с манекеном тоже не слишком понятное. А ведь это Мрозовская снимала, не Глафира.

– Анфиса говорила, что манекен может быть аллегорией двойственности. Согласно апокрифу, Аглая Шубникова обладала еще какой двойственностью натуры, если в ней демон обитал.

Капитан Первоцветов взял снимок и поднес его близко к глазам, потом отодвинул.

– К башке манекена точно… там что-то пришпилено… белое… определенно похоже на браслет. Белые камни. Жемчуг, возможно?

– Как главковское начальство назад улимонит, пригласи Анфису Марковну сюда. Пусть еще раз посмотрит на эти снимки, когда ты, Катя, расскажешь ей о горьевской легенде. – Гущин глянул на часы. – Все, я побежал. Борис, вы тоже со мной. Вместе будем отбояриваться.

Катя порадовалась, что Гущин теперь так великодушно настроен к Анфисиному участию в деле. Она решила дать подруге еще немного поспать в отеле. А потом уж позвонить.

Она и представить себе не могла, что их ждет.

Пока с полковника Гущина и капитана Первоцветова снимали стружку на совещании, Катя затаилась. Она опилась кофе из кофеварки, сходила в продуктовый магазин, купила плюшек и каких-то заскорузлых пирожных – они ведь так ничего и не ели со вчерашнего дня. Возможно, Первоцветов, как хамелеон, воздухом питается, но Катя в этот момент заботилась только о себе. Наелась. В половине второго решила позвонить Анфисе – хватит спать, пора и честь знать.