– Прости. Я не знакома с ним, но могу сделать для тебя запрос.

– Может, ему лучше не знать, что у нас произошло. Я был не таким уж хорошим братом. Он, наверное, и видеть меня не захочет.

– Ты его любишь?

– Да.

– Захочет. Уж поверь, я знаю, о чем говорю.

Он поворачивается ко мне. Что-то в его лице меня притягивает. Может быть, наша схожесть. Его даже тренировали так же, как меня. Он смотрит на меня и видит именно меня, а не девушку, которая росла под объективами камер.

– Ты вернешься и защитишь своего брата, – негромко говорит Рейкин. – Я бы на твоем месте поступил именно так. Розель, я не хочу, чтобы между нами стояла ложь, так что знай: если мне прикажут убить Габриэля – я так и сделаю. Не колеблясь перережу ему горло, и ты меня не остановишь.

Вскоре в комнату приходит девушка, окидывает меня беглым взглядом и кладет на кровать стопку одежды.

– Меня зовут Мэгс, – заговорщицки подмигивает она. – Я работаю на перворожденного Винтерсторма. Он сказал, вам нужно переодеться.

В стопке – исключительно «женственные» тряпки; я раздраженно рычу.

– Что такое? Вам не нравится? – удивляется Мэгс, глядя на меня, как на испорченную аристократку.

– Все очень милое, но… – Я смотрю на Мэгс: на ней рабочий наряд, черные брюки и простая белая блуза. В таком я не буду выделяться. Размер тоже подходит, только Мэгс чуть выше. – Давай поменяемся? Обещаю, неприятности тебе не грозят.

– Я и не переживаю насчет неприятностей. Перворожденный Винтерсторм нам как член семьи. Позволяет навещать родных или сюда их привозить.

Меня злит, что персонал любит Рейкина. Он безжалостный убийца. Я оставила его в живых, и теперь он представляет угрозу моему брату. Иронии в этом столько, что я едва выношу.

– Звучит так, словно лучше него хозяина не найти, – замечаю я, стараясь притвориться хоть капельку искренней. – Рада за тебя.

Мэгс расстегивает блузку.

– Я знаю, что вы для него сделали, – говорит она, и мои руки замирают над пуговицами рубашки Рейкина. – Он был совсем плох, когда отправился на войну. А когда вернулся, сначала мы подумали, что все стало еще хуже. Он начал кричать по ночам, назвал вас «крошкой-Мечом» или «ангелом с черным сердцем». Мы даже боялись, что он сошел с ума после случившегося с его родителями и Радиксом.

– Он говорил обо мне? О том, как мы встретились?

– Да. Но мы поэтому и решили, что он теряет рассудок, ведь хозяин твердил одно – его жизнь спасла Розель Сен-Сисмод.

– Вряд ли спасла. Просто не убила, а это не то же самое.

Мэгс снимает блузку и протягивает ее мне, а сама надевает новую.

– Вы спасли его. Вызвали мед-дрона, и он залатал его раны. И я не только о тех, что были нанесены мечом.

– В каком смысле?

– Мне кажется, вы вернули ему веру в людей, которую он потерял, когда убили Радикса. – Она помогает мне надеть обувь.

С ее помощью я медленно бреду по огромному дому, более современному, чем Дворец, где я росла. Дом столь же красив, как и огромен.

Через кухню размером с нашу раздевалку в воздушной казарме Мэгс ведет меня к черному ходу. Там достает из шкафа плащ и отдает мне.

Мы выходим на улицу и по каменной дорожке направляемся к небольшому коттеджу, что стоит позади главного дома.

– Тук-тук, – окликает Мэгс, толкая входную дверь.

– Мы здесь! – раздается из комнаты голос Хэммон.

Она сидит на диване, на коленях у нее голова Эджертона. Вид у него неважнецкий, примерно как у меня, словно его избила толпа солдат.

– Розель! – ахает Хэммон.

Наверное, я и впрямь выгляжу пугающе.

– На самом деле все не так уж плохо…

– Врешь. – Эджертон тоже садится.

– Твоя правда, – говорю я, хромая к ним.

Они отодвигаются, давая мне сесть между ними. Хэммон тянется с объятиями, но я протестую:

– Пожалуйста, не надо. Думаю, я не выдержу.

– Меня в жизни так не избивали, – качает головой Эдж, – но тебя словно со скалы сбросили.

Похоже, ему тоже ставили пиявок: глаза у него не такие опухшие, как все лицо.

– Лучше тебе не знать, что там произошло, Розель, – тихо говорит Хэммон. – Нас спасла твоя рука – твой шрам. Иначе они бы вас с Эджем точно убили. Нас всех спас тот парень – Винтерсторм. Почему ты никогда о нем не рассказывала? Ты целый год ладонь прятала под перчаткой.

– Он рассказал?

– Мэгс рассказала, – объясняет Эджертон.

– Я не хотела вас в это втягивать. Знал только Хоторн: чем меньше народа в курсе, тем лучше.

– Видимо, мы все еще на пять шагов позади тебя, – говорит Эджертон. – Только что приходил Рейкин и рассказал нам с Хэм о вашей сделке.

– Нам никогда с тобой не расплатиться, – добавляет Хэммон.

– Если родится девочка, назовете Розель, – улыбаюсь я.

– Это даже не обсуждается, – ухмыляется Эджертон. – Так ты возвращаешься?

– Мне придется. Как ты сказал – пока я дышу, надежда есть. Свяжусь с вами, как только смогу. Надеюсь, когда-нибудь мы снова будем вместе.

Мы прощаемся. Мэгс ведет меня обратно в большой дом. У садовой калитки я останавливаюсь, поняв, что вот-вот упаду в обморок.

– Не стоило вставать с постели! – ругает меня Мэгс.

– Время вышло, Мэгс. Нужно уходить сейчас, или я останусь тут навсегда.

– Так ли уж это плохо?

Здесь, в прекрасном поместье Удела Звезд кажется, что война совсем далеко. У небольшого прозрачного озера стоит стеклянная беседка. В загоне пасутся ухоженные лошади. Понятно, почему у родителей Рейкина возникло ложное чувство безопасности. Тут возникает ощущение, что ты неуязвим.

– Забудь, что я сказала. Не может быть никакого «навсегда».

Я теряю равновесие, но кто-то меня подхватывает.

– Тебе нужно лечь, – сурово говорит Рейкин и берет меня на руки.

От давления на ребра я морщусь. Он уносит меня обратно в комнату и кладет поверх одеяла. Следом приходит Мэгс с холодным компрессом. Рейкин кладет его мне на лоб.

– Это ничего не меняет, – закрыв глаза, бормочу я. – Я уйду сегодня или можешь накормить меня отравой. Мне так плохо, что я не откажусь. В любом случае я здесь не останусь.

– У нас нет отравы, – насмешливо фыркает Мэгс. – Кроме одной. – Бросаю на нее взгляд: она показывает на меня пальцем.

– Ты не позволила мне сдаться, – говорит Рейкин. – Я отплачу тебе тем же.

– С твоей стороны это просто жестоко.