Ее звали Ниа. Ива она помнила плохо, но знала,что прежний «отец» умер. Последнее время общиной управлял Клас, старший сынусопшего правителя. При нем установился жесткий порядок: молились пять раз вдень, все развлечения были отменены, а питание жителей деревни стало крайнескудным. Очевидно, Клас был психически больным человеком, потому что онпостоянно говорил о явлении Сатаны и грядущем конце света. Робкие,необразованные монгуты верили своему «отцу», и постепенно всю общину охватилужас.

В субботу Клас собрал всех в деревенскойцеркви и сказал:

– Мне было видение – в понедельник солнцеисчезнет с небосклона, пойдет дождь из камней, разразится гроза, и явитсяАнтихрист. Если мы хотим попасть в царство божье, нужно сутки напролетмолиться, а потом сжечь свои дома и принять мученическую смерть.

Зомбированные монгуты упали на колени идвадцать четыре часа били поклоны, а потом Клас поджег молитвенный дом. Вотличие от некоторых лжепророков, которые убивают паству, а сами убегают снаграбленным у наивных людей добром и живут потом припеваючи, Клас остался снародом. Наверное, он искренне верил в свое пророчество, может, как многихлюдей с ущербной психикой, его мучили галлюцинации.

Ниа спасло непослушание. Когда родители сталисозывать детей для похода в церковь, девочка смекнула, что сейчас придется, какобычно, стоять часы напролет на коленях, и удрала в лес. Она понимала, что повозвращении ей достанется от отца по первое число, но к розгам Ниа привыкла, атосковать во время очередной молитвы ей страшно не хотелось. То, что онаизбежала смерти, Ниа поняла, когда над молитвенным домом взметнулось яркоепламя…

Плотников замолчал.

– Они все сгорели! – ужаснулась я.

Роман кивнул.

– Да, к сожалению, история знает немалоподобных случаев. Фанатизм страшен во всех его проявлениях.

– А Ив давно умер, – пробормотала я.

– Верно, – опять согласился Плотников. –Никаких записей монгуты, похоже, не вели, или они погибли в пожаре, но девочкасообщила: Ива похоронили, она запомнила его поминки из-за большого количествавкусной еды, которой без ограничения угощали всех монгутов.

Я опустила голову на диванную подушку. Нина иЕлена могут жить спокойно, их никто не будет преследовать, на свете не осталосьлюдей, которые жаждут отомстить беглянкам.

– Хочешь еще чаю? – спросил Роман.

– Угу, – согласилась я, – неси. Да заварипокрепче.

Плотников на цыпочках ушел в коридор. Внезапномне стало жарко, тело словно замотали в тугую пеленку, глаза закрылись, вголове закачался черный туман…

Чья-то рука энергично потрясла меня за плечо.Я с огромным трудом разлепила веки и увидела Плотникова, который навис надомной с зверским выражением на лице.

– Что ты делаешь в моей спальне? – поразиласья.

– Тише, – зашипел Роман, – не дай бог, мамапроснется! Вставай осторожно и сваливай!

Но у меня спросонья не сразу включаетсясознание.

– Где я?

Плотников закатил глаза.

– У меня в гостиной. Заснула без задних ног надиване! Хорошо, хоть не храпела. Давай шевелись, а то в десять мама встает.

– А сейчас сколько? – осведомилась я.

– Восемь утра.

– Я могла еще полежать!

– Нет, только посмотрите на нее! – возмутилсяРоман. – Ты не знакома с моей муттер, а она человек строгих понятий. Не дайбог, обнаружит в гостиной женщину, заставит нас пожениться.

– Почему? – удивилась я.

– Если разнополые люди провели ночь на однойтерритории, они обязаны оформить брак, – со страхом в глазах пояснил Плотников.– Учти, мамахен всегда своего добивается.

Я вскочила с дивана.

– Какой ужас! Можно умыться?

– Без особого шума, – нервно вздрагивая,разрешил хозяин.

Я кое-как привела себя в порядок и направиласьв прихожую.

– Уходишь? – с нескрываемой радостью прошепталРома.

– Да, – подтвердила я. – Можешь не варитькофе, я позавтракаю в кафе и сразу к Ольге на работу отправлюсь.

– Я и не собирался тебя угощать! – схамилхозяин.

В эту секунду в моей сумке затрезвонилмобильный. Рома одним ловким движением выпихнул меня на лестничную клетку ибесшумно закрыл дверь. Стоило позавидовать мамочке, сумевшей так выдрессироватьсыночка, но мне было не до того.

Номер на дисплее оказался незнакомым, и я, навсякий случай сделав голос пониже, пробасила:

– Алло…

– Можно Виолу? – прозвучало неуверенно.

Опасаясь, что какая-нибудь журналистка хочетпоймать писательницу Арину Виолову, я бдительно задала вопрос:

– А кто ее спрашивает?

– Нина Тараканова, – отозвалась трубка.

– Слушаю, – заговорила я нормальным голосом. –Что произошло?

– Разбудила? – испугалась тетка. – Извините, япо деревенской привычке в пять вскакиваю.

– Я давно встала, – перебила я Нину, – и уменя есть сообщение, которое вас успокоит.

– Я нахожусь в квартире Оли, – сказала теткапосле того, как перестала ахать, узнав о смерти Ива. – Тайник пуст.

– Ясно.

– А все украшения на месте, полная шкатулка.

– У Оли имелись ювелирные изделия?

– Несколько пар серег, браслеты, золотыецепочки, медальон, штук десять колец, – перечислила Нина, – точное количествоне назову и вещи в подробностях описать не сумею, но они не шикарные.

– Понятно. Остальное на месте?

– Шуба исчезла, из рыжей норки, – всхлипнулаНина. – Олег ее дочери перед своей смертью купил. И зимних сапог нет, они тоженовые.

– У вещей есть приметы?

– Не знаю, – со слезами в голосе ответилаНина. – Манто обычное, на рынке брали. В подобных пол-Москвы ходит. А сапогичерные, на небольшом каблуке, с молнией, внутри цигейка, на зиму в самый раз.

– Можете рассказать, какие в тайнике камнихранились? – насела я на Тараканову.

– Нет.