– О-о-о, могу себе представить! – рассмеялась Хетта.

– Не волнуйся, дитя, у нас чисто платонические отношения, – пошутил Поллукс. – Иногда в постели мы держимся за руки, но только чтобы заснуть.

– Другого и представлять не буду, – улыбнулась Хетта. – Я могу думать о тебе как о влюбленном, но лишь абстрактно. Я знаю, что вы давно знакомы, может быть, с тех времен, когда были детьми, поэтому мне нравится представлять себе вашу милую дружбу. Но на самом деле… – она сделала паузу, – …как вы решили жить вместе? Я имею в виду, ты уже сто раз рассказывал историю о встрече на парковке, но что было до этого?

– До этого?

До этого. Я растерялась. С чего начать? Похоже, Поллукс был в таком же затруднении. В конце концов он тихо произнес:

– Я думаю, мы могли бы сказать, что у нас были профессиональные отношения.

– По крайней мере, профессиональные с твоей стороны, – поправила я.

Я положила руку на грудь и закрыла глаза. У меня сердце динозавра, холодное, массивное, несокрушимое, плотное, мясисто-красное. Но у меня есть стеклянное сердечко, крошечное и розовое, которое можно разбить вдребезги. Стеклянное сердечко принадлежит Поллуксу. Дзынь. К моему удивлению, на нем возникла крошечная трещинка, почти невидимая. Но она появилась, и это причиняло боль.

Наши голоса стали тише. Мы смотрели прямую трансляцию от Юникорн Райот[119]. В последний раз, когда я видела, как полиция стреляла баллонами со слезоточивым газом и резиновыми пулями с крыш в толпу. Теперь полицейские машины стройной, потрясающей вереницей начали медленно выезжать со стоянки Третьего участка. Поллукс поднес руку к лицу и сказал, что никогда не видел ничего даже отдаленно похожего на то, что творится сейчас.

– Такого еще не бывало. Я не понимаю, что происходит.

Патрульные машины все еще двигались кортежем вдоль по улице. Вскоре появились кадры разбитых окон полицейского участка, людей, идущих по сугробам бумаг внутри него, воды, льющейся из противопожарных спринклерных систем, – словом, беззаконного разгула. Я посмотрела на Поллукса. Происходящее на экране отражалось на его лице. Они разгромили участок! Я постаралась получше скрыть выражение лица, когда наклонилась к ноутбуку. Я хотела удержать в себе тот неожиданный пузырек ликования, наливающийся от гнева, который всегда старалась сдерживать. Но ярость закипала во мне и грозила вырваться, как пенящееся шампанское из откупоренной бутылки.

Я медленно встала и проскользнула на кухню. Затем вышла за дверь и спустилась по ступенькам во двор. Здесь я опустилась на траву и начала по ней кататься. Потом с минуту сидела, тяжело дыша. Посмотрела в обе стороны, убедилась, что на меня никто не смотрит, опять бросилась на землю и продолжила сбрасывать с себя увиденное дерьмо – нападение полицейских, их грубые удары, толчки, пинки, презрение. Все это время полицейские – или вообще люди в форме – относились ко мне как к грязи, как к полному ничтожеству. Во мне образовалось еще больше пузырьков. Некоторые превращались в слезы.

Через некоторое время я вернулась в дом. Настроение было мрачным. Теперь никто никому не мешал. Для Поллукса и Хетты происходящее казалось разверзшейся в земле трещиной. «И это старый добрый Миннеаполис? Может ли этот город быть Миннеаполисом?» – не переставала твердить Хетта.

– Это гребаный Миннеаполис, – проворчал Поллукс.

– Миннеаполис из песни «Вниз по реке»[120], – отозвалась Хетта.

– Я знаю, что это хреновый город, но это мой хреновый город, – пожал плечами Поллукс.

– И это чертовски пугает меня, – подхватила Хетта.

Только мы с Джарвисом восприняли происходящее позитивно.

– Однако люди сыты по горло, – произнесла Хетта, просматривая ленту в Твиттере.

– В тех маленьких ресторанчиках готовили отличный суп, – улыбнулась я. – Жаль, что Джордж Флойд его не попробует.

– Полиция не в силах ни на что повлиять, – заметил Поллукс, игнорируя меня. – Пожарные тоже на пределе возможностей. Некоторые магазины просто сгорят. Всем, кто живет там, будет негде даже зубную щетку купить. Там обитают старики, у которых нет машин, но черт возьми, ты же знаешь, людям все это надоело. – Его последняя фраза была саркастичной. Поллукс повернулся к нам. – И заметьте, отнюдь не все происходящее – проявление праведного гнева, – язвительно произнес он. – Некоторые из мародеров – профессионалы. Такое происходит постоянно. И пожары все спишут.

– Ты ведь завтра не работаешь? – обратился ко мне Поллукс. – Верно?

– Мы действуем по ситуации, – ответила я.

По всему миру люди произносили одну фразу. Я не могу дышать. Мне снова захотелось выбежать за дверь.

– Вы заколотили магазин? – спросила Хетта, все еще прокручивая ленту новостей. – Та часть города разграблена. На Хеннепине погромы, а твой магазин не так далеко…

– Нет.

– Мама, тебе нельзя идти на работу.

«Она снова назвала меня мамой, – подумала я, возвращаясь на землю, – и на этот раз ей от меня ничего не нужно».

Внезапно Хетта вскочила и швырнула телефон на диван.

– Упразднить полицию, – процедила она, пристально глядя на Поллукса.

Он дремал. Медленно подняв голову, он моргнул, глядя на нее.

– Ты не знаешь, что говоришь, девочка моя. Я имею в виду, полиция на данный момент упразднена. Тебе нравится то, что происходит?

– В более справедливом мире этого бы не случилось, папа. Они отравили слезоточивым газом Асему и меня. Они убийцы. Они продолжают убивать черных людей, коричневых людей, наших людей, папа.

– Успокойся, милая, – пробормотал Поллукс, едва видевший дочь от усталости. – Аррадондо[121] хороший начальник полиции, и я знаю председателя их профсоюза…

Поллукс продолжал говорить, как будто пытаясь растолковать Хетте очевидные вещи:

– Полиция вынуждена брать на работу приезжих. Этот Шовен[122], он был из какого-то пригорода.

Хетта была вне себя от ярости. Она плотно сжала губы, задышала через нос и, вскипев, громко выкрикнула:

– Я уверена, ты бы остановил Дерека Шовена. Там были еще трое полицейских. Один из них даже черный. Но я уверена, ты бы остановил Дерека Шовена.

Поллукс потер лицо. Провел по глазам тыльной стороной ладони. Покачал головой, как будто выныривая из сна.

– Надеюсь, так бы и было. – Его голос зазвучал слишком мягко. – Но никогда не знаешь, как все обернется, пока не окажешься в такой ситуации. Пока мир не станет лучше, нам нужны копы, дочь.

Хетта опустила голову и посмотрела на него исподлобья. Ее нижняя губа скривилась. Глаза стали черными щелками.

– Ты бывал в такой ситуации? Когда-нибудь? Бывал, папа?

– Хетта, я был копом, у которого в кобуре слова. Прошлой ночью я был в патруле ДАИ. Фрэнк Паро там теперь главный. Клайд Беллекорт[123] назначил его всего пару недель назад. Действительно хороший человек. Это общественная