ему быть осторожным, и он сказал, что соблюдает социальную дистанцию, стоит у стола с едой и наполняет ею миски.

Я разобралась, как застегнуть лямки детской переноски и усадить в нее ребенка. На мою работу мы шли пешком, придерживаясь тенистой стороны улицы. Поллукс обещал забрать нас после того, как всех накормит. Облака стелились низко, и я чувствовала, как воздух становится все жарче. Джарвису, казалось, было все равно, но я обрадовалась, когда наконец добралась до книжного магазина. Я отперла входную дверь и заглянула внутрь. Джеки уже работала в офисе. Воздух внутри был прохладным, и это принесло облегчение. Я вошла и начала распечатывать онлайн-заказы, проверяя, есть ли у нас запрашиваемые книги.

Хетта сказала, что протесты должны снова начаться у магазина «Кап фудс», откуда демонстранты пойдут на восток по Тридцать Восьмой улице до Гайаваты[113], но она вернется домой, прежде чем марш дойдет до полицейского участка. Она будет держать с нами связь. Какое-то время Хетта сдерживала слово, присылая нам фотографии, сделанные ею на марше: женщина в розовых колготках толкает детскую коляску, мужчина с ребенком на спине держит плакат с надписью «Справедливость». Я знала, что фотографии должны были выглядеть обнадеживающими. Хетта пообещала вернуться к «Форестеру» пораньше.

Джарвис сделал глоток воды из бутылочки, подремал около часа, затем открыл глаза и хмуро посмотрел на меня. Никто не подготовил меня к тому, каково это – видеть, как ребенок, висящий около твоей груди, смотрит на тебя прямо из-под твоего подбородка с выражением сильнейшего разочарования. Выражение лица малыша сказало мне, что, не будучи Хеттой, я подвела его во всех отношениях. Я полезла в детскую сумку, вытащила охлажденную бутылочку и облила ее горячей водой, чтобы согреть. Я решила не вынимать Джарвиса из переноски, хотя его крошечный ротик скривился, а брови в отчаянии нахмурились.

– Я знаю, это ужасно, малыш, – сказала я самым нежным голосом. – Но я Туки. И у меня есть молоко твоей мамочки.

– Нельзя рычать на ребенка. И то, что ты сказала, прозвучало жутко.

Джеки вышла из офиса. Она надела одну из тех синих бумажных масок, которые так трудно достать. Волосы собраны на макушке заколкой, украшенной бисером. Глаза были сильно подведены, а над ними темнели четко очерченные брови. Я удивилась, что она привела себя в порядок только для того, чтобы побыть одной.

– Ой, можно, босс. И разве ты не видишь, что я, черт меня побери, новичок?

– У тебя все отлично получается, ты самородок, – сказала она, когда на лице Джарвиса появилось выражение крайнего отвращения.

Когда он открыл рот, чтобы заорать, я осторожно вставила в него соску бутылочки. Сначала он заподозрил неладное, потом пришел в ярость. Он хотел возмутиться, но попробовал каплю молока и, к своему удивлению, согласился, чтобы его покормили. Он прикончил бутылочку и прижался головой к моему сердцу.

– Разве тебе не следует сменить ему подгузник, прежде чем он заснет?

– На него надет один из тех высокотехнологичных подгузников, которые не надо часто менять, – сказала я, хотя подгузник был тяжелым и влажным внизу.

Все в порядке. Буду пахнуть детской мочой. Но я прошла первый тест в качестве соло-бабушки. К тому же у меня не было раньше ни одного ребенка. Я накормила малыша и уложила спать. Кто мог бы поспорить? Я была не так и ужасна. Я обвила рукой крошечное тельце Джарвиса и снова села за компьютер.

Новостей от Хетты не было.

К вечеру я трижды сменила Джарвису подгузник, накормила его молоком из второй бутылочки. Я отнесла его на игровую площадку, чтобы он порезвился, и мы вместе катались по полу. Джеки наблюдала за нами, но была слишком осторожна в отношении вируса, чтобы прикоснуться к малышу. Потом Джарвис испуганно рассмеялся, когда я подергала головой и потрясла волосами. Я делала это снова и снова, и каждый раз вызывала у него смех. Затем, ни с того ни с сего, он начал хныкать. Я исчерпала запас трюков, но его хныканье становилось только сильнее. Раньше, если бы он просто пискнул, я бы передала его Хетте. Но ее не было. Его лицо сморщилось, и он начал реветь. В детском голосе было что-то настолько отчаянное, что меня парализовало. Может быть, он проглотил яд. Может быть, у него случился заворот кишок. Может быть, в него воткнулась булавка. Но где? Я осмотрела его со всех сторон, придя в еще большее смятение. Я не могла найти причину.

– Джеки! Что мне делать?

– Дети порой плачут! Просто возьми его и покачивай.

Джеки всплеснула руками и закрыла дверь в офис. Я услышала, как вентилятор там заработал на полную мощность.

Двадцать минут по часам, но вечность, если судить по моим нервам. Жестокие страдания внука травили мне душу, сердце сжималось. Джеки выглянула и сказала, что раньше в таких случаях пела. Я затянула песню, не задумываясь над выбором, You can have it all, my empire of dirt[114], и Джеки сказала, что, может быть, петь не надо. Она снова закрыла дверь. В конце концов Джарвис успокоился, и тогда я почувствовала, как его крошечное тельце расслабилось и отяжелело. Однако если я садилась, он начинал шевелиться. Я должна была продолжать двигаться, и это стало проблемой. Я не могла пользоваться компьютером – ну, разве только раскачиваясь взад-вперед. Я потратила последний час работы на упаковку книг в коробки, танцуя тустеп. Это было утомительно. Неудивительно, что Хетта была такой тощей.

После работы Поллукс встретил меня у двери магазина, и мы вместе пристегнули Джарвиса ремнями безопасности к его высокотехнологичному детскому креслу. Такое вполне могло быть установлено в космической ракете.

– Жаль, что у меня нет такого, – вздохнула я. – Я бы полетела на Марс. Есть вести от Хетты?

Она написала Поллуксу, когда начался марш, но вот уже несколько часов мы не получали от нее вестей. Теперь было уже шесть. Пока мы ехали, Поллукс рассказал, как догадался, что Хетта где-то оставила свой телефон, возможно, в машине Асемы. А где находится сама Асема, никто из нас тоже не знал.

– Марш сейчас как раз подошел к Третьему участку.

– Они сказали, что не пойдут так далеко.

Я снова проверила телефон. Не хотелось лишний раз тревожить Хетту – пускай поверит, что может на меня положиться, оставить со мной ребенка, и я не буду «дергать» ее по пустякам. Джарвис бодрствовал сзади, но вел себя тихо. Он выпил последнюю бутылочку с видом сдержанного согласия, не сводя с меня настороженного взгляда.

Мы