прошел через вестибюль и мимоходом сказал, что, когда все уляжется, нам нужно будет поговорить об Алене Бадью[133].

– Конечно, – сказала я, – после того, как я его разыщу.

Он помахал рукой и скрылся за прилавком. Люди приходили и уходили. Галерея заполнялась упаковками бутилированной воды, продуктами питания, подгузниками, огнетушителями. Поллукс стоял на парковке, разговаривал с приятелями. Я вышла и увидела, что его гигантская медленноварка стоит на раскладном банкетном столе. В ней готовилась пара порций жаркого, а я знала, что он купил бизонье мясо у парня-сиссетона[134]. Меня пронзило острое желание. Уходить не хотелось. Я вышла на улицу, села в машину. Затем опустила окно, чтобы вдохнуть насыщенный аромат мясного соуса, разлитый в воздухе. Поллукс увидел меня. Когда я смотрела, как он идет ко мне, держа руки в районе пояса, как заядлый ковбой, мое острое желание превратилось в физическую боль. Мне всегда нравилось наблюдать за Поллуксом издалека. Походка у него свободная, как будто он готов к драке. Я знаю, что это не так, он не стал бы зря махать кулаками, но походка старого боксера, приученного порхать по рингу, прекрасна, даже если он набрал пару лишних фунтов. Ничего не могу с этим поделать. Именно его походка заставила меня снова выйти из машины.

– Что вы, ребята, задумали?

Мой голос звучал нейтрально, я давала понять, что не злюсь.

– Сегодня вечером я снова дежурю в патруле.

– Черт бы тебя побрал. – Меня душила тревога. – Ты снова взял свой проклятый дробовик. Тебя могут убить. У тебя дома ребенок и дочь. Не говоря уже обо мне. И твое больное легкое. Что, если ты заразишься?

– Причем тут мое легкое? Не бойся, мы патрулируем на свежем воздухе. И потом, я ношу маску. И я только что отдал мой дробовик. К тому же я буду соблюдать дистанцию.

– Ты, черт возьми, будешь соблюдать дистанцию! – Я была так зла, что потеряла бдительность. – Тогда и я тоже.

Не говоря больше ни слова, я села за руль, намереваясь уехать. Но машина была припаркована – пришлось сдавать назад, а Поллукс направлял меня. Это был не тот драматический старт с места, которого мне бы хотелось, и Поллукс это хорошо понимал. Он пытался сохранить невозмутимое выражение лица, кивая мне то так, то эдак. Я подозревала, что он хочет загнать меня в тупик, но в конце концов я справилась. К тому времени когда я наконец, выехала с парковки, я была больше расстроена за него, чем за себя.

– Будь осторожен, – крикнула я.

Он уже уходил, а я забыла спросить о его пистолете. «Расставляй приоритеты, Туки», – посоветовала я себе и поехала дальше.

Я выбрала маршрут, который огибал самые сильные пожары, но то тут, то там проезжала через зловонный дым. Дом Роланда Уоринга представлял собой оштукатуренное бунгало кремового цвета, окруженное сетчатым забором, непрозрачным из-за зеленых пластиковых полос, вплетенных в металл. Он соорудил маленькую бесплатную библиотеку – крошечный домик на крепком столбе с оконными дверями, голубой, расписанный кругами облаков и битком набитый книгами. Я позвонила ему с тротуара, и Роланд вышел. Он двигался медленнее, став более худым, а может быть, даже хрупким. Он опирался на трость. Я никогда прежде такого за ним не замечала. Пушистая коричнево-белая собака обогнала Роланда, когда он спускался по ступенькам, держась за перила. Собака была кем-то вроде личного пажа. Я подняла щеколду на калитке и внесла коробку с книгами на крыльцо. Роланд наклонился, выбрал несколько названий, кивнул и положил книги обратно. Его собака окинула меня внимательным оценивающим взглядом и встала перед Роландом, охраняя его. Когда Роланд достал из кармана рубашки чековую книжку, я сказала, что книги бесплатны. Ситуация грозила стать безвыходной. Он тряс передо мной чеком, а я отказывалась подойти и взять его. Наконец я заявила, что это настоятельное требование Джеки. К рекомендациям Джеки он всегда относился с большим уважением. Роланд убрал чек и чековую книжку обратно в карман. Я уже собиралась попрощаться, когда он спросил:

– А как идут дела у вас?

На мгновение я опешила. Он никогда раньше не обращался ко мне как к человеку, о котором ему хотелось бы что-то узнать.

– Я вся на нервах, – ответила я. – А как насчет вас?

– Все спрашивают, как у меня дела.

– Вы у меня спросили первым.

– Я…

Он вытянул руку, взмахнул ей, как будто искал слова в воздухе. Затем он обрел себя прежнего.

– Вы что, социальный работник? Не волнуйтесь. Моя дочь живет дальше по улице.

Он взял экземпляр «Пармской обители», подержал его, словно взвешивая, и наконец сказал, что никогда не читал эту книгу. Я обратила его внимание на то, что перевод сделан Ричардом Ховардом[135], и протянула ему коробку, в которую собрала все, что могло ему понравиться. Нарушив правило Роланда Уоринга не читать научной литературы, я добавила в нее «Белую ярость»[136], которую он осторожно пролистал.

– Возьмите садовый стул и сядьте, – предложил он. – Я сбрызну перчатки спиртом и налью вам стакан холодного чая со льдом.

– Было бы неплохо, – отозвалась я.

– Послушай, Гэри, – обратился он к собаке, – с этой книжной леди все в порядке. Расслабься. Оставайся здесь и познакомься с ней, пока я готовлю чай.

Собака была среднего размера, из тех, которые в фильмах пасут овец. Она отличалась от других собак, с которыми я сталкивалась. Она не укусила меня и, казалось, совсем не испытывала ко мне неприязни. Гэри наблюдала за мной с отстраненным интересом. Я решила поговорить с ней так, как это делал Роланд.

– Гэри, я сейчас поднимусь на крыльцо, – предупредила я.

Я принесла с крыльца пару сложенных садовых стульев и поставила их на траву. Собака стояла неподвижно. Когда Роланд вышел с чаем, я взяла у него стакан, и мы сели вместе.

– Ну, как идут дела в магазине? – спросил он.

Он не только никогда не обращался ко мне иначе как за помощью в поисках книги, но никогда не заводил разговора за пределами книжного магазина или разговор не о книгах.

– Нас преследует призрак, – ответила я ему.

Петарды и мелкие самодельные ракеты взрывались в нескольких кварталах отсюда. Время от времени в воздухе стрекотал вертолет. Ночью я почти не спала. Глаза горели, мысли путались. Я была в тяжелом состоянии, но и Роланд тоже. Действие ибупрофена прошло, и боль снова начала сдавливать голову.

– Призрак? – переспросил он. – Весь этот чертов город населен призраками.

– Нет, я в буквальном смысле. В магазине завелся призрак.

– Я тоже говорю