— Субат не станет задавать слишком много вопросов.Поскольку он знаком с ситуацией в целом, то скорее всего предпочтет, чтобы мысами управлялись с делом, и не станет лично вникать в подробности. Это дает намполную свободу действий, чего мы в первую очередь и добивались. Какпродвигается с остальными?

— Мало-помалу. Сам понимаешь, мне приходится быть крайнеосторожным. Эленийская шлюха завела при дворе немало друзей. Впрочем, все ониохотно прислушиваются ко мне. В моих руках ключи от казны, и это помогает мнепривлечь их внимание. Большинство министерств не имеет особого веса, а потому яне тратил времени на тех, кто их возглавляет. Министерство культуры, например,вряд ли будет нам полезно, то же относится и к министерству просвещения.

— Вот в этом я бы не был так уверен, вашепревосходительство. Министерство просвещения ведает университетами. Мы должныдумать не только о делах насущных. Не думаю, чтобы мне или вам приятно было бывойти в историю заговорщиками и изменниками. Юридически-то мы действуем противволи императора.

— Пожалуй, это так, но министерство внутренних делведает полицией, а министерство финансов устанавливает и собирает налоги. Чтобы мы ни делали, мы никогда не будем пользоваться у народа особой любовью.Впрочем, ты скорее всего прав. Если университетские профессора начнутвтолковывать студентам, что мы с тобой изменники, люди могут счесть, что ихпатриотический долг — не подчиняться служителям закона и не платить налоги.

— Это наводит меня на весьма любопытную мысль, министрГашон, — задумчиво проговорил Теовин. — У вас ведь тоже имеется нечтовроде полиции, не так ли? Я имею в виду мускулистых ребят, которые сопровождаютсборщиков налогов, дабы убеждать злостных неплательщиков.

— Да, верно. Так или иначе, а налоги платят все. Яполучаю деньги — либо кровь.

— Выслушай меня внимательно. Эленийцы скорее всегознают, что министерство внутренних дел — и почти наверняка армия — относятся кним враждебно, а потому приложат все усилия, чтобы нарушить нашу работу. Мне быхотелось укрыть некоторых моих наиболее ценных сотрудников. Могу ли я, скажем,перевести их в твое ведомство? Таким образом у меня под рукой останутся нужныелюди — даже если эленийцы примутся громить полицейские участки.

— Это можно устроить, Теовин. Что еще тебе нужно?

— Деньги, министр Гашон. Воцарилась страдальческаятишина.

— Может быть, примешь взамен вечную дружбу?

— Боюсь, что нет, ваше превосходительство. Мне ведьнужно раздавать взятки. — Теовин помолчал. — А кстати, вот о чем яподумал. Во многих случаях я мог бы использовать в качестве взятки налоговыйиммунитет.

— Я не помню, что означает этот термин.

— Мы дадим людям освобождение от налогов — в обмен наих сотрудничество.

— Это безнравственно! — сдавленно воскликнулГашон. — Я в жизни не слыхивал ничего более чудовищного!

— Я ведь только предложил.

— Не смей даже заикаться ни о чем подобном, Теовин! Приодной мысли об этом у меня кровь стынет в жилах. Не могли бы мы уйти отсюда? Вполицейских учреждениях мне всегда отчего-то не по себе.

— Разумеется, ваше превосходительство. Думаю, что мыуже обсудили все, что должно оставаться между нами.

Стрейджен замер в темном кабинете, прислушиваясь к тому, какдвое собеседников отодвинули кресла и вышли в коридор. Затем он услышал, какТеовин поворачивает ключ в замке своего кабинета. Светловолосый вор выждалминут десять, а затем вернулся к подножию лестницы.

— Они ушли, — громко прошептал он, адресуя своислова наверх, в темноту.

Миртаи и Кааладор спустились к нему.

— Кто это был? — спросил Кааладор.

— Глава тайной полиции и министр финансов, —ответил Стрейджен. — Беседа была весьма поучительная. Теовин собирает себена подмогу другие министерства. Они не знают, что он задумал на самом деле, нонекоторых ему удалось убедить, что поддержать его в их же собственныхинтересах.

— С политикой разберемся позже, — сказалКааладор. — Уже почти полночь. Давайте-ка приступим к делу.

— Зачем? — пожал плечами Стрейджен. — Я уженашел то, что мы искали.

— Разве это не отвратительно? — обратился Кааладорк золотокожей великанше. — Говорит себе так, между делом, будто этокакой-то пустяк. Ну ладно, Стрейджен, ошеломи нас своей гениальностью. Сделайтак, чтобы у меня глаза полезли на лоб, а Миртаи лишилась чувств от восхищения.

— Это, в общем-то, не моя заслуга, — призналсяСтрейджен. — Я наткнулся на разгадку совершенно случайно. Тем не менее ябыл прав — это потайная комната. Конечно, надо еще обнаружить дверь иубедиться, что документы, которые мы искали, спрятаны именно там, но комнатанаходится в самом подходящем месте. Мне бы следовало сообразить это с самогоначала.

— Где она? — спросила Миртаи.

— Рядом с кабинетом Теовина.

— Да, это вполне логично, — согласилсяКааладор. — Как ты ее обнаружил?

— Ну, я ее пока еще не обнаружил. Я ее вычислил.

— Кааладор, не спеши выбрасывать мягкие туфли и черныйкостюм, — посоветовала Миртаи.

— Любовь моя, ты ранишь мое сердце! — запротестовалСтрейджен.

— Мне и прежде доводилось видеть, как эленийцы попадалипальцем в небо со своими вычислениями. Может быть, поделишься с нами ходомсвоих мыслей?

— Я хотел заняться подслушиванием по всем правилам ивошел в комнату, примыкающую к кабинету Теовина, чтобы оттуда слушать егоразговор с министром финансов Гашоном.

— И что же?

— Я не услышал ни единого слова.

— Здесь каменные стены, Стрейджен, — заметилаМиртаи, — да еще покрыты ракушками.

— Миртаи, стен, которые не проводят звук, в мирепопросту не существует. В стене всегда остаются трещинка и каверны, в которыене попадает известка. Как бы то ни было, когда я пробрался в комнату по другуюсторону кабинета, я услышал все. Поверьте мне, ребята, между первой комнатой икабинетом Теовина есть еще одна комната.

— Знаешь, дорогуша, а вроде как все сходится, —сказал Кааладор Миртаи. — Где же еще быть этой двери, как не в кабинетеТеовина? Бумаги-то важные, и вряд ли он захочет, чтобы до них мог добраться ктоугодно. Если б мы дали себе труд немножко подумать, мы сберегли бы немаловремени.