там ничего больше нет. Возвращаться мне некуда. Впереди — неумолимо удаляющийся последний вагон прощального поезда, позади — пустота.

И тут тихий голос уверенно прозвучал в моих мыслях. Твердо сказав мне: “Никогда не сдавайся!” он будто толкнул мое тело вперед. Я бросила наконец эту проклятую сумку и побежала! Быстрее, быстрее, из самых последних сил я неслась как стрела по бесконечной серой ленте перрона за ускользающим поездом. Не сдаваясь, как мне было сказано, и не оглядываясь…

И вот уже последняя дверь вагона открылась и меня вдруг подхватили знакомые крепкие руки. Такие надежные, такие сильные. Успела, смогла, победила! Дверь закрылась и машинист отдал нам приветственный, протяжный и громкий гудок, словно радуясь вместе со мной.

В этот миг я проснулась, очень медленно открывая глаза, понимая: мой сон растворился, а волшебные руки остались.

Марк лежал, плотно прижавшись ко мне, будто боясь даже во сне упустить и дышал очень спокойно. Похоже, он еще крепко спал. Бедолага, укатали хвостатого Сивку зловредные горки.

Осторожно к нему развернувшись, я в сумерках спальни украдкой разглядывала своего самого лучшего в мире мужчину.

Ощущение оглушающей красоты теперь словно бы притупилось и мне стали видны и глубокие складочки, разрезающие чистый лоб между бровями, странный шрам, будто бы рассекающий надвое бровь, и еще один, на переносице. А ведь я его раньше не видела… Ресницы какие чудесные: пушистые, светлые, очень густые. А под ними… Распахнувшиеся вдруг мне навстречу глаза. Сейчас, в темноте, они почему-то они выглядели черными совершенно.

Погодите-ка, — в темноте! Как я умудрилась разглядывать каждую мелкую черточку на любимом лице?

— Давно проснулась? — прошептал очень тихо. Медленно потянулся, умудрившись из рук меня даже не выпустить почему-то.

— Нет. Почему я тебя вижу? — Я конечно, как обычно, оригинальна, со мной не соскучишься.

Он усмехнулся в ответ, медленно вытащил из-под меня руку, пальцем откинул наползающие на мой лоб непослушные волосы.

— Люсь, это самый главный из множества всех вопросов, что роятся в твоей голове? Я тебя тоже вижу, слышу и осязаю, даже запах твой чувствую, представляешь?

— Не смешно совершенно! — фыркнула возмущенно и перехватив его руку зачем-то прижалась к ладони. — Почему ты мне не рассказал ничего про твою третью сущность? И про наследство моё, про ритуал этот брачный, в который ты меня так внезапно втянул? — Говорила я быстро, буквально чувствуя как он каменеет и боясь не успеть задать ему все вопросы. Те самые, что “роились” в моей голове и уже начинали кусаться.

Он молчал.

— Коть… чего ты боишься? Неужели меня?

И он сразу вдруг взял и расслабился. Вот в этом, где логика ?

— Ты недавно очень верно сказала нам всем: тебя ни о чем совершенно не спрашивали, так получилось. Ты пойми… — тут он резко и громко вздохнул и зачем-то скрипнул зубами. — Грязные Яги! Я с тобой рядом схожу с ума. Разные глупости творю, постоянно срываюсь. Если подумать трезво, то мне тогда точно следовало закрыть твое дело и выкинуть из головы Илону Король, несчастную человечку. А я…

— Влез мне в душу. Ты жалеешь об этом? — снова и снова я, как цирковая лошадка на круге арены возвращалась к простому вопросу. А ведь совсем недавно еще мне казалось, что мы все сбежали из этого шапито.

— Нет.

Опять и опять получала однозначный и твердый ответ. Я старалась поверить, и даже почти выходило.

— Марк, я тут подумала… — пальцы, до это секунды спокойно лежавшие у меня на спине, зачем-то двинулись в странный свой путь. Ниже, ниже.

О, нет! Так же я ничего не успею спросить.

О, да! Как же я быстро успела соскучиться по его ласке.

— Я только о том жалею, что сразу же с тобой тогда не встретился. А ведь была мысль, но я отогнал ее, как малодушную. И потерял целый год.

Это все мы уже выясняли, приятно услышать еще раз, но были вопросы важнее.

— У твоей мамы есть новый любовник, я правильно поняла? — внезапность — мой козырь. Кот сразу же замер. Аха, меткий выстрел, продолжим.

— Ты слышала наш разговор, — констатировал напряженно.

— Венди сказала мне, что после смерти носителя сумеречного зверя, тот переходит к супруге. Навечно. Без всяких татуировок ей служит как раб. Но Гира же не вдова твоего отца? Как ей удалось? Марк, я совсем ничего не понимаю! — протараторила я малосвязно, надеясь, что Кот все помет. Он умел понимать меня правильно.

Мой супруг вдруг опустил меня и приподнялся, мерцая в темноте своими кошачьими глазами. Теперь уже совершенно не черными. Сколько тайн еще он хранит от меня ?

— Люсь… Это исключено, моя мама совершенно точно не причастна к этой истории.

Мне показалось или в голосе Марка мелькнуло сомнение?

— У нее твердое алиби? У меня как-то был сосед в коммуналке, следак из УГро. Он всегда в таких случаях в первую очередь подозревал безутешных супругов. Прости, Марк. Но мне тут что-то очень не нравится.

— Он как бы вообще умер своей смертью. Внезапно и скоропостижно. Есть заключение медиков, никакого криминала, банальная аритмия.

— Но ты ему совершенно не веришь, и все эти годы пытаешься расследовать именно убийство отца, верно? У него было больное сердце? — я тоже села напротив.

Молча кивнул, встал, заходил нервно по комнате, даже забегал.

Красиво.

Он двигался, как запертый в тесную клетку молодой лев, могучий, грациозный и злой.

— Да. Не знаю.

— И сколько же версий ты за все это время откинул? — я старалась говорить тихим голосом и тоном его успокаивающим.

— Двенадцать. Последняя лопнула в день моего прилета сюда, в момент нападения на тебя.

А вот это уже интересно.

— Расскажешь?

И сразу быстрое, тихое, но решительное:

— Нет!

И вот что мне с ним делать?

Вздохнула. Придется Илонушке брать очередного быка за рога.

— Марк, посмотри на меня. — Он замер, пристально вглядываясь в мое лицо на почтительном расстоянии. — Скажи, кто был инициаторам нашего знакомства?

— Я. — Тоже тихо и тоже решительно.

— Кто писал мне каждое утро, звонил и двадцать четыре на семь держал в зоне связи?

— Я! — уже громче и ниже. Он снова злится.

— Кто предложил встретиться? — очень нежно спросила, без всякой иронии, прошептала почти.

— Я!!! — он почти что кричал теперь.