и непарнокопытным). Излишне пояснять, что летучая мышь совершенно не похожа на собаку или лошадь, а значит, должна была существовать переходная последовательность вымерших видов, развивавшихся от наземного млекопитающего с ходячими конечностями к рукокрылому летуну. Беда в том, что у нас не хватает окаменелостей, запечатлевших эту эволюционную трансформацию. Скелеты первых известных летучих мышей появляются с эоцена, как открытый Нэнси Симмонс онихониктерис, и это уже настоящие летучие мыши. У них узнаваемые очертания эмблемы Бэтмена: маленькая головка, компактное туловище, коротенький хвостик и широкие крылья, растянутые на передних конечностях. Это были почти невесомые зверьки, чьи хрупкие скелеты могли сохраниться только при исключительном стечении обстоятельств. Онихониктерис, например, был погребен в спокойных глубинах озера в штате Вайоминг, и так же происходило захоронение летучих мышей из более молодых эоценовых сланцев немецкого озера Мессель. Предки этих, к счастью, сохранившихся эоценовых рукокрылых, вероятно, были еще мельче и еще больше подвержены разрушению после смерти, поэтому нам не повезло обнаружить их ископаемые остатки… пока.

Крыло летучей мыши и рука человека.

Рисунок Сары Шелли

Хотя мы все еще не располагаем ископаемыми образцами реальных предков летучих мышей, впервые отрастивших крылья и поднявшихся в воздух, по находкам вроде онихониктериса и других ранних рукокрылых можно сделать кое-какие выводы. Описывая онихониктериса, Нэнси и ее коллеги отметили, что он намного примитивнее современных видов. Конечно, он обладал руками-крыльями и большим гребнем на грудине для крепления махательных мышц, следовательно, умел летать. Но крылья у него были непривычной формы — короткие и толстые, непохожие на более широкие и изящные крылья большинства современных летучих мышей. А значит, онихониктерис был не столь маневренным, и ему требовалось лететь очень быстро, чтобы обеспечивать достаточную подъемную силу. Полет у него, вероятно, тоже был странным — он то махал крыльями, то парил, трепыхаясь, словно пьяная бабочка. Были у него и другие анатомические странности. Что любопытно, если не смотреть на крылья, то по пропорциям тела онихониктерис напоминал типичное планирующее животное вроде летяги. Кроме того, на всех пальцах у него имелись острые загнутые коготки — тогда как у современных рукокрылых на пальцах крыльев когтей нет, — а значит, он был ловким древолазом, цеплявшимся за ветки всеми четырьмя конечностями.

Если сложить все эти подсказки вместе, они указывают на то, что рукокрылые произошли от древесного планирующего предка, который перешел к машущему полету, удлинив пальцы передних лап и обратив их в крылья. Новообретенное крыло совершило переворот: по сравнению с кожными перепонками планирующих животных оно обладало вдвое большей площадью для обеспечения подъемной силы и тяги и таким образом давало возможность более длительного и точного полета. И все же первые активные полеты неминуемо не могли не быть неуклюжими. Аэродинамическая эффективность онихониктериса была ниже, чем у современных рукокрылых, — он тратил больше усилий, чтобы обеспечить подъемную силу, и не умел так ловко облетать ветки и другие препятствия. Но Рубикон был перейден, мыши взлетели, и с этого момента естественный отбор непрерывно совершенствовал их полет, наращивая ширину крыльев, дающих подъемную силу, увеличивая дальность полета и маневренность.

Это правдоподобная версия, и она убедительна в свете того, что нам известно сейчас, но все-таки нам не хватает ископаемых переходных видов — заполняющих промежутки между наземным образом жизни, планирующим полетом и машущим, — чтобы доказать ее.

Какими бы путями рукокрылые ни приобрели свою рукокрылость и способность к машущему полету, очевидно, что стоило им полететь, как они быстро распространились по всему миру. К концу раннего эоцена, всего через несколько миллионов лет после периода ПЭТМ, рукокрылые оставляют свои окаменелости в Северной Америке (тот же онихониктерис), Европе и Африке. Ископаемые остатки появляются даже в Австралии, уже тогда изолированной на краю света, и в Индии, еще не соединившейся с Азией. Рукокрылые стали первой космополитической группой плацентарных млекопитающих — первыми, кто преодолел оковы географии, до сих пор диктовавшие пути эволюции палеоценовых и эоценовых видов. Почему, не секрет. Рукокрылые умели летать, а значит, без труда могли пересекать водные барьеры, которые затрудняли или делали вовсе невозможным расселение наземных млекопитающих. Они, как инвазивная орда, распространялись по земному шару с такой скоростью, что достигли Южной Америки и Африки — двух крупнейших островных континентов — раньше, чем там успели возникнуть эндемичные летающие формы. К сожалению, именно по этой причине, по-видимому, не существует экзотических рукокрылых сумчатых[37] или рукокрылых афротериев — все рукокрылые принадлежат к лавразиатериям.

Распространяясь по планете — в наши дни рукокрылые заселили все континенты, кроме Антарктиды, и практически каждый клочок земли, не покрытый ледниками, — они при этом диверсифицировались по размерам, форме крыльев, способам полета, питанию и экологическим нишам. Около 48 млн лет назад, в среднем эоцене, сотни летучих мышей падали в ядовитый ил озера Мессель, и их изумительно сохранившиеся отпечатки демонстрируют немалое разнообразие. Известно семь видов, и форма их крыльев и окаменевшее содержимое желудков свидетельствуют о том, какой разный образ жизни они вели. Одни, с узкими крыльями, высоко парили в открытом небе над озером, другие — ширококрылые лихачи — носились среди густых ветвей среднего яруса леса, третьи, с переходными формами крыльев, летали в прогалинах между деревьями. Одни виды питались мотыльками и прочими летающими насекомыми; другие собирали с веток жуков и менее подвижных букашек.

Все рукокрылые Месселя, по-видимому, обладали еще одной сверхспособностью большинства современных видов — эхолокацией. Это мощный биологический сонар, но совершенно не сравнимый ни с чем в нашем собственном сенсорном репертуаре. Летучие мыши испускают высокочастотный писк горлом или щелкают языком, прислушиваются к эху и создают у себя в мозгу «картину» звукового ландшафта. Таким образом они получают возможность «видеть» в темноте — это шестое чувство, помогающее обнаружить затаившихся хищников, съедобных насекомых и ветки деревьев, чтобы не врезаться их. Летучим мышам, использующим при эхолокации горло, необходимы две вещи: во-первых, большая спиральная улитка в ухе, чтобы слышать эхо; во-вторых, надежное соединение между гортанью и ухом, которое обеспечивает так называемая шиловидно-гиалиновая кость, окружающая барабанное кольцо, — таким образом, нервная система может сопоставлять издаваемый писк с входящим эхом, а кроме того, эта кость обеспечивает крепление мощных гортанных мышц, необходимых, чтобы пищать. Эти характерные анатомические признаки наблюдаются на ископаемых остатках, поэтому нам известно, что летучие мыши из Месселя обладали способностью к эхолокации, а онихониктерис нет. Следовательно, эхолокация появилась позже, чем полет.

Как и в случае с полетом, первые опыты эхолокации были скромными. У некоторых летучих мышей из Месселя улитка была ненамного больше, чем у видов, неспособных к эхолокации, и, вероятно,