суше, они делали это так же неуклюже, как аквалангист, вздумавший пробежаться в ластах. Вероятно, по образу жизни они напоминали тюленей — бóльшую часть времени проводили в воде, но время от времени выбирались на скалы, чтобы погреться на солнышке, спариться, родить и выкормить детенышей. Больше на суше им было делать нечего. Практически расставшись с наземной родиной предков, они направились в открытый океан. Уже 40 млн лет назад — к моменту столкновения Индии с Азией — протоцетиды населяли моря у побережий Азии, Африки, Европы и Северной Америки, а вид под названием «перегоцет» (Peregocetus) добрался до тихоокеанского побережья Южной Америки. Протоцетиды и мигрировавшие одновременно с ними афротерии в лице ламантинов стали второй волной плацентарных космополитических видов вслед за рукокрылыми. Если рукокрылые преодолели географические барьеры по воздуху, то протоцетиды — по воде, загребая своими широкими перепончатыми лапами.

А потом ходячие киты перестали ходить. Это ознаменовало их окончательное расставание с сушей. Египетские скелеты из Вади-аль-Хитан запечатлели этот решающий момент в эволюции китообразных, когда они перешли к полностью водному образу жизни и впервые стали напоминать знакомых нам китов.

У базилозавра есть несколько отличий от протоцетид. Во-первых, гигантские размеры: он достигал 17 м в длину и весил более 5 т, что на порядок больше типичных протоцетид. Чтобы перемещать свою грандиозную тушу в воде, базилозавр обзавелся новым плавательным приспособлением — хвостовым плавником, который поддерживался широкими позвонками. Волнообразные движения плавника вверх-вниз создавали тягу. Эти гибкие движения стали возможны лишь потому, что тазовый пояс и задние конечности все дальше усыхали, отделяясь от позвоночника и давая хвосту новую степень свободы. Ноги базилозавра являли собой жалкое зрелище — они были меньше человеческих, притом что корпус был длиннее многих яхт. Они все еще выступали из туловища, но вскоре киты утратят все внешние признаки их присутствия. Сохранятся лишь внутренние редуцированные косточки таза и конечностей, заслужившие пощаду на том основании, что к ним крепятся генитальные мышцы. Передние лапы базилозавра, однако, оставались выраженными — они приобрели вид плоских широких рулевых весел, — но явно не могли служить опорой пятитонному телу на суше. Шея укоротилась, слившись с туловищем в одно торпедообразное целое; в околоушных костях появились полости, чтобы регулировать давление при нырянии, а ноздри начали смещаться назад, превращаясь в дыхала. Все эти приспособления помогли базилозавру стать первоклассным пловцом. И не каким-нибудь, а грозным: он был высшим хищником, поедавшим других китов, что доказывают кости дорудона, найденные в области желудка одного из скелетов.

К концу эоцена ходячие киты исчезли совсем. Переход завершился: наземное животное стало облигатным пловцом, уже неспособным вернуться на землю — ни ради спасения от хищников, ни ради кормежки, размножения или сна. Отныне киты будут заниматься всем этим в воде. Эволюция, однако, на этом не закончилась. Она никогда не заканчивается. Примерно на границе эоцена и олигоцена, 34 млн лет назад, началась следующая фаза истории китообразных: настала пора превратить китов в самых совершенных водных животных, какими они только могли стать.

В это время киты разделились на две линии, которые привели к двум версиям современных китов: зубатым и усатым. Каждая из них обладает собственным набором анатомических признаков и форм поведения, в высшей степени приспособленных к подводной жизни. Окаменелости обеих групп начинают появляться на границе эоцена и олигоцена. С этого времени киты современного типа выходят за границы расселения протоцетид и базилозавра, распространяясь в самые высокие широты и холодные океаны. Теперь они освоили и прибрежные воды, и открытое море, и арктические, и тропические условия, и мелководье, и глубины, отважились даже забраться в пресные воды — речные дельфины (да, дельфины — тоже китообразные) и другие виды вернулись в среду обитания индохиуса и пакицета. Китовая империя стала глобальной во всех отношениях.

Среди зубатых китов — официально известных как Odontoceti — ныне числятся кашалоты, косатки, нарвалы, дельфины и морские свиньи. Это свирепые хищники, стоящие на вершине пищевых цепей в океане, и в их распоряжении три главных оружия.

Первое — их острые зубы, видоизменившиеся так, что они уже не похожи на зубы млекопитающего. Исчезли все сложные бугорки и гребни; исчезла последовательность резцов, клыков, предкоренных и коренных зубов; молочные зубы перестали меняться на постоянные; утрачена способность жевать. Все зубы превратились в конусообразные колышки, которыми зубатые киты просто откусывают мясо рыб или других китов и затем проглатывают. Некоторые виды почти не пользуются зубами, когда едят, и лениво заглатывают добычу целиком.

Второе оружие, как ни странно, роднит китообразных с рукокрылыми, хотя явно развилось у тех и других независимо друг от друга — эхолокация. Зубатые киты издают высокочастотные щелчки и свист, выпуская воздух через звуковые губы — мясистое уплотнение носовых проходов сразу под дыхалом. Жировая подушка на лбу — так называемая акустическая линза — фокусирует звуки, которые затем отражаются обратно и улавливаются специализированной улиткой уха. Если летучие мыши применяют эхолокацию для ловли насекомых или поиска жертвы, у которой можно попить крови, то зубатые киты пользуются своим сонаром, чтобы обнаруживать стаи рыб или кальмаров в темных мутных глубинах океана. Это настолько чувствительный механизм, что зубатым китам больше не нужно обоняние — и, по сути, они его утратили.

Черепа зубатого и усатого китов.

Рисунок Сары Шелли

Наконец, у зубатых китов невероятно большой мозг. У кашалота самый крупный мозг среди всех животных на Земле, возможно, за всю ее историю. Он весит 10 кг — в пять раз больше человеческого мозга и больше мозга любого слона. По соотношению размеров мозга и тела, которое служит примерным относительным показателем интеллекта, он занимает второе место после человека, опережая всех остальных животных. Кашалоты достаточно умны, чтобы перехитрить свою добычу, они используют орудия и узнают себя в зеркале.

Все эти хищные способности развились задолго до появления современных кашалотов и их родичей, их начало прослеживается эоцен-олигоценовой грание. Древнейшие ископаемые зубатые киты, как, например, котилокара (Cotylocara) и эховенатор (Echovenator) из Южной Каролины, уже обладали коническими зубами, большим мозгом и особенностями строения черепа, связанными со способностью издавать и улавливать высокочастотные звуки, — в частности, чашеобразным углублением для лобной линзы и управляющих ею мышц, а также улиткой с расширенным основанием. Значит, зубатые киты приобрели крупный мозг и эхолокацию, когда они отделились от усатых китов и быстро выработали собственный уникальный стиль охоты и мышления. С начала олигоцена и до наших дней они совершенствовали свои способности к эхолокации, наращивая лицевые мышцы, чтобы издавать звуки, и акустическую линзу, чтобы отражать их.

Иные из древних