Тевиссену. Поначалу Тевиссен тоже не придал им значения… пока его лаборант случайно не расколол череп, заключенный в одном из камней. Тевиссен не поверил своим глазам: полая слуховая булла, окружающая три косточки среднего уха, загибалась раковиной, и внутренняя стенка ее была утолщена и изогнута. Возможно, какая-то косточка, примостившаяся в задней части черепа, никому, кроме анатома, ни о чем не сказала бы, но она имела огромное значение в двух отношениях.

Скелеты ископаемых китов, иллюстрирующие переход от наземного к водному образу жизни. Сверху вниз: Pakicetus, Ambulocetus, Basilosaurus, Dorudon. Масштаб 1 м относится только к двум нижним изображениям.

Фотографии Кевина Гертина, Notafly, а также из статьи Voss et al., 2019, PLoS ONE

Во-первых, генеалогически эта необычная слуховая булла связывала индохиуса с китами. Почти у всех млекопитающих булла хрупкая, иногда тонкая, как яичная скорлупа, и похожа на пузырь. Но не у китов, у которых она в форме раковины и твердая, как камень. Это такая же визитная карточка китов, как двойной блок таранной кости у парнокопытных. При отсутствии генетических данных, обусловленном тем, что невозможно получить ДНК столь древнего животного, это самое надежное доказательство семейного родства, какое только может дать анатомия.

Во-вторых, слуховая булла кое-что говорит нам об образе жизни индохиуса. У китов ее необычное строение имеет свою причину. Вспомним, что у всех млекопитающих эти полые кости — по одной с каждой стороны головы — играют роль шумопоглощающих наушников, которые изолируют среднее ухо во время передачи звука в улитку, а затем в мозг. Китам нужно слышать под водой, а это труднее, чем в воздухе. Поэтому им нужен слуховой аппарат, а утолщенная скорлупа буллы, как и ее изгиб, усиливает способность улавливать звук. Следовательно, если таким слуховым аппаратом обладал индохиус, он тоже должен был хорошо слышать под водой. Это согласуется с другими странностями находок Рао. Кости ног индохиуса были чрезвычайно плотными, с толстыми стенками и маленькими мозговыми полостями — характерный признак водных животных, которым нужен балласт, чтобы уменьшить плавучесть и оставаться под водой. А пропорции его тела — маленькая головка, крупное туловище, тоненькие ножки, длинные кисти и стопы — удивительно напоминали современного оленька, что наводит на мысль, что он вел сходный образ жизни: кормился по берегам рек и ручьев и нырял в воду в случае опасности.

Если сложить все это вместе, станет ясно, что индохиус был наземным млекопитающим, экспериментировавшим с водной средой. Это был первый шаг его длительного эволюционного пути, который отнюдь не был предопределен. Природа не задавалась целью создать китов. Эволюция так не работает: она не планирует загодя, а действует в настоящий момент, приспосабливая организмы к непосредственным задачам, с которыми они сталкиваются. Когда индохиус мчался в воду, он просто хотел спастись или искал пищу. Он и понятия не имел, что его потомки станут морскими левиафанами. Но Рубикон был перейден, и как только парнокопытные малютки окунули свои копытца в воду, естественный отбор был готов превратить их в более умелых пловцов.

Следующая задача состояла в том, чтобы сделать что-то с ногами. Ножки-спички с копытцами, какие были у индохиуса, позволяли плавать лишь кое-как. Если вы хоть раз смотрели одно из этих вирусных видео с оленем, свалившимся в бассейн, вы понимаете, о чем речь. Ответом эволюции стал пакицет (Pakicetus), следующее звено перехода от наземной жизни к водной. Его описал научный консультант Тевиссена Фил Гингрич, уже знакомый нам из предыдущей главы как специалист по периоду глобального потепления ПЭТМ. Не менее известен Гингрич как специалист по ранним китообразным, и пакицет — его главное открытие. Это был зверь размером с крупную собаку, с длинной мордой и волчьим оскалом — признак того, что от вегетарианского рациона он перешел к мясному. Но больше всего обращают на себя внимание ноги: они толще, чем у индохиуса, и лапы начинают походить на ласты аквалангиста. Пакицет все еще был по большей части пешеходом. Он жил в двух мирах — благодаря таранной кости с двойным блоком он хорошо передвигался по суше и мог ходить по мелководью пресноводных ручьев, впадавших в море Тетис. Но он также умел грести лапами и немного вилять туловищем, так что получался многофункциональный вездеход-амфибия, умевший передвигаться всевозможными способами.

И все же пакицета нельзя было назвать грациозным пловцом, и он вел двойную жизнь между сушей и рекой. Следующее звено в эволюционной цепи — амбулоцет (Ambulocetus), описанный Тевиссеном. С Индийского субконтинента он делал вылазки в соленые прибрежные воды моря Тетис. Размером с крупного морского льва, он явно был лучше приспособлен к водному образу жизни, чем пакицет, — туловище длиннее и более обтекаемой формы, ноги короче, а лапы шире и похожи на весла. Прибрежные течения он мог преодолевать двумя способами — старым и новым: либо грести лапами, как его наземные предки, либо волнообразно изгибать позвоночник вверх-вниз, чему он научился в воде. У него также появилось еще одно слуховое приспособление — жировая подушка в нижней челюсти, прилегающая к кости буллы, чтобы улавливать подводные вибрации и передавать их в ухо. Амбулоцет — как и современные киты — буквально слышал посредством челюсти. Эта эволюционная хитрость позволила обойти такую проблему, как неэффективность барабанной перепонки наземных млекопитающих под водой, в чем мы можем убедиться при попытке поболтать друг с другом в бассейне. Животному с плавательными и сенсорными способностями амбулоцета на суше было особо нечего делать. Хотя, вероятно, он все еще умел ходить — как минимум ковылять, — по образу жизни он скорее напоминал крокодила: это был засадный хищник, предпочитавший таиться на мелководье и хватать заостренными зубами рыбу.

На этой стадии эволюция взялась за животное, которое выглядело как миниатюрный олень, и сотворила достаточно крупное ластоногое плавающее млекопитающее, умеющее хорошо слышать под водой. Оно порвало связь с сушей и пресноводной средой и теперь плавало, извивалось и подстерегало добычу на прибрежном мелководье океана, омывающего Индийский субконтинент. Пути назад не было. Суша осталась в зеркале заднего вида. Впереди был океан — целиком и полностью. Не только прибрежные воды острова, но и открытые просторы и темные пучины, покрывающие 70 % поверхности Земли.

Первыми китами, распространившимися по всей планете, стали протоцетиды, типичным представителем которых был родхоцет (Rodhocetus) — еще один вид, описанный Гингричем. Они все еще оставались ходячими китами, но лишь номинально. Их лапы, особенно задние, были до смешного велики — но не потому, что они хорошо бегали. Нет, это было приспособление для плавания, и хотя протоцетиды могли передвигаться по