– О, мать твою! – негромко воскликнул Палач. Это была какая-то мистика. На мгновение ему даже показалось, что старик устроил весь этот спектакль просто для того, чтобы зажать его гонорар, но он хорошо знал Горечаева и видел, что тот говорит правду.

– Вот именно, – согласился Андрей Михайлович. – Такого нарочно не придумаешь, правда? Теперь вся эта вонючая контора будет трепать языками до тех пор, пока не сотрет их в кровь, и через пару дней об этой истории узнает половина Москвы. Никто, конечно, ничего не поймет, но все же… А ты приходишь сюда, как к себе домой, и имеешь наглость требовать денег. Здесь тебе не профсоюзный комитет, и оплата труда у тебя не почасовая. Мне результат нужен, дружок, а не гора трупов, которую по твоей милости вот-вот повесят на меня! Так что свой первый вариант можешь со спокойной душой засунуть себе под хвост.

Палач немного помолчал, обдумывая ответ. Сейчас он более чем когда бы то ни было напоминал сломанный манекен, и Горечаев с досадой отвел от него взгляд. Чертова дубина!

– Мне не нравится ваш тон, – сказал наконец Палач.

– А ты мне весь не нравишься! – перестав сдерживаться, гаркнул Андрей Михайлович. В левой половине груди толкнулась тупая, отдающая в руку боль. “Спокойнее, – сказал он себе. – Не хватало только загреметь в больницу…” – Тон его, видите ли, не устраивает… А что ты сделал для того, чтобы с тобой говорили другим тоном?

– Мне не нравится ваш тон, – повторил Палач так, словно его и не перебивали, – и мне очень не понравилась ваша попытка прострелить мне голову. Но я готов признать, что тут вы в своем праве. Работа есть работа. Поймите меня правильно: я плевать хотел на ваши крики и угрозы, и на снайперов ваших я чихал с высокой колокольни. Но если то, что вы мне рассказали про грузовик, правда, то эта история может серьезно повредить моей репутации.

– Повредить! – передразнил его Андрей Михайлович. – Да с тобой никто не станет иметь дела. Уж я об этом позабочусь, можешь быть уверен.

– А я и так в этом уверен, – ответил Палач. – Потому и сказал, что вижу два варианта… Вариант второй: я нахожу этого шустрого фрайера и кончаю его к чертовой матери. Он ведь, насколько я понимаю, единственный свидетель. Знать бы, откуда он вообще взялся в этом деле! Тогда его легче было бы искать.

– Искать его не надо, – понемногу успокаиваясь, буркнул Горечаев. – Его пока придерживает на месте наш Жорик. Кстати, подсунул его нам именно Жорик, и было бы очень неплохо, если бы с ним тоже случилось какое-нибудь несчастье.

– Что ж, – сказал Палач, – все ясно. Остался невыясненным только вопрос о гонораре. Гонорар придется удвоить, Андрей Михайлович.

– Что?! – вскинулся Горечаев, – За какие это такие подвиги?!

– За моральный ущерб, – сказал Палач. – За снайпера. За Жорика. За мента, которого я замочил там. – Он махнул рукой куда-то в сторону открытого окна. – Это очень нездоровое занятие – мочить ментов. Так что надбавка за вредность мне тоже причитается. За ваш тон, в конце концов. Ведь я же не виноват, что ваш собственный партнер подложил вам свинью, отправив туда этого камикадзе, а вы орете на меня, как на своего холуя. И, наконец, за то, что я вам нужнее, чем вы мне. Я могу исчезнуть в любой момент, а вы целиком на виду, и спасти вашу старую задницу от тюряги могу только я. Могу спасти, а могу, сами понимаете, и утопить. Так что я еще не много прошу, как видите.

– Это шантаж, – с достоинством произнес Андрей Михайлович, стараясь не замечать нарастающей боли в груди.

– Конечно, – спокойно согласился Палач. – А вы как думали? В бизнесе друзей нет, это вы сами частенько мне повторяли. Ну, так как вам) мой второй вариант?

– Даже не знаю, – после паузы признался Андрей Михайлович. – Он, конечно, лучше первого, но я как-то не привык, чтобы меня.., гм…

– Имели? – подсказал Палач. – Привыкайте. Занимались бы своим бизнесом, брали бы взятки… Нет, вам зачем-то нужно было лезть в бандитизм. Вот и доигрались в Аль Капоне. И потом, ничего страшного показе произошло. Все уляжется, Андрей Михайлович, это я вам гарантирую.

– Ну что же, – вздохнул Горечаев. – Поскольку третьего варианта нет, придется выбрать из двух зол меньшее. Я согласен.

Он лукавил, потому что третий вариант уже начал прорисовываться в его мозгу – пока туманно, но с каждой секундой обретая все большую ясность и четкость линий.

– И деньги вперед, – жестко сказал Палач.

– Ну естественно, – ответил Андрей Михайлович и тяжело поднялся с кресла.

Боль в груди, на мгновение сделавшись почти нестерпимой, вдруг сама по себе пошла на убыль и вскоре исчезла совсем, оставив после себя лишь непривычное ощущение какой-то неуверенности и недоверия к собственному телу.

Через полчаса потрепанный грязно-серый “рено”, задним ходом выбравшись на проселок, постепенно набирая скорость, двинулся в обратный путь.

* * *

– Хоромы, однако, – сказал Бекешин, когда Юрий остановил “мерседес” перед подъездом, Юрий не ответил. Какое-то время он просто неподвижно сидел за рулем, глядя на знакомый с незапамятных времен двор с покосившейся деревянной беседкой, веревками для сушки белья и облупившимися стальными конструкциями детской площадки. Ему показалось, что липы и клены во дворе за время его отсутствия стали еще немного выше, а кусты сирени, в которых прятался почерневший от непогоды деревянный стол, вечно обсиженный доминошниками и любителями засосать стаканчик портвейна на лоне природы, сделались чуть погуще, чем раньше. Это был, конечно же, обман зрения. Несомненно, и кусты, и деревья за полгода еще чуточку подросли, но заметить эти изменения невооруженным глазом было просто невозможно.

Юрий полез в карман новенького, с иголочки, страшно дорогого пиджака, вынул сигареты и закурил, стараясь держать сигарету так, чтобы ненароком не уронить пепел на костюм. “Вот черт, – с неловкостью подумал он. – Соседи наверняка решат, что я мафиози девяносто шестой пробы. То мою дверь штурмует ОМОН, то бандиты какие-то ломятся, шум, драки, потом я исчезаю черт знает на сколько времени, а после появляюсь за рулем “мерседеса”, одетый, как распроклятый бизнесмен из рекламного ролика. Нормальные люди так не живут. А кто, собственно, сказал, что я нормальный? Это идея. А вдруг я действительно псих? Провериться, что ли?"

Тут он вспомнил кое-что еще и звонко шлепнул себя ладонью по лбу.

– Слушай, – сказал он Бекешину, – елы-палы! Как же мы в квартиру-то попадем?

Бекешин недовольно завозился на соседнем сиденье, позвякивая бутылочным стеклом.

– А я говорил, – проворчал он. – Ко мне надо было ехать. А еще лучше – в кабак. Со стриптизом.

– Да пошел ты знаешь куда со своим стриптизом! – рассеянно огрызнулся Юрий. – Я дома почти год не был, а он мне какой-то стриптиз… И потом, я уже черт знает сколько времени баб только на картинках наблюдаю. Мало ли, что со мной случится в твоем стриптиз-баре. Ты мне лучше скажи, монтировка у тебя в машине есть?