комнаты, а я опускаюсь на колени перед сидящим в кресле Реиганом, осматриваю его руку, которая получила больше всего повреждений. На тыльной стороне ладони набухают неприятные темные ожоги, и я вскидываю взгляд, понимая, что это очень больно.

– Останется шрам.

– Еще один? – усмехается Реиган.

– Да, довольно неприятный.

Император наклоняется ко мне.

– Слишком много шрамов ты мне оставила, Анна, – а затем приподнимает мой подбородок и целует в губы.

Безо всяких там: «Прости» или «Ты мне нравишься» или хотя бы: «Можно?»

И поцелуй этот лишен пошлости и нетерпения. Он нежный, мягкий и ласковый. Теплый, как топленное молоко. Сладкий, как патока. Этот поцелуй – всего лишь осторожная ласка. Мужские губы пробуют мои, захватывая и отпуская. Несколько мучительно приятных движений, и по моему телу прокатывается волна жара.

А потом мы смотрим друг на друга – долго и пристально, словно общаясь совершенно иначе, не словами. Вглядываемся, выискивая то, что так нужно – робкую симпатию друг к другу и удовольствие от близости.

Я прикасаюсь к лицу Уилберга – он весь в поту. Ему дьявольски больно, но все, о чем он думает сейчас – не боль и даже не благополучие Эсмара, а я. Он всецело погружен в меня, а я в него. Ничего нет вокруг для нас обоих.

Мои пальцы опускаются по его лицу, ведут по спинке носа, суровым губам и подбородку – я словно играю с самым опасным существом на свете, и он подчиняется мне.

Реиган ловит мою руку, подносит к губам и целует.

– Вода, ваше высочество…

Я слегка вздрагиваю и поднимаю глаза – надо мной стоит капитан Эрт, и выражение его лица меня отрезвляет.

– Да, спасибо. Пожалуйста, лейте на руку медленно, – говорю ему, хватая Реигана за кисть и опуская над ведром. – Ваше величество, держите так. Я попрошу вашего камергера принести одежду.

Поднимаюсь, касаясь виска. Меня немного ведет от переутомления. Я иду к двери, чувствуя себя так, словно из меня по капле вытекли все душевные и физические силы. Слышу за спиной:

– Что ты хотел, Эрт?

Я резко разворачиваюсь, леденея от ужаса. Капитан смотрит в лицо императора, и его желваки напрягаются под кожей:

– Поговорить о вашей жене, ваше величество.

***

Лорд Джайлс Мале был человеком непростым. И я почувствовала это сразу, едва он появился в Рьене. Он был тем самым мужчиной в черном, который был рядом с императором Ронаном в момент отравления. Граф Мале был камергером, одним из самых влиятельных людей при дворе и дядей леди Фант, которая согревала постель Реигана. В общем, он всегда был вне всяких подозрений.

Про таких, как лорд Мале я бы сказала – акула. Выдержанный, умный и рассудительный стратег, который грамотно вел дела. Он относился ко мне прохладно, но с должным уважением. Такие товарищи всегда начеку и держат «нос по ветру». Уличить его в коварном предательстве императорской семьи – не просто сложно, это невозможно. Да и доказательств у меня никаких.

Лорд Мале не позволяет мне взять вещи, потому что облачение императора – это его дело. Он деликатно объясняет, что демонстрация подобного с моей стороны – это неприлично. Я принцесса-консорт и мать будущего наследника престола, а не абы кто. Мое поведение, особенно в Вельсвене, должно быть безупречным. И в это «безупречно» не вписывается мое стремление к врачеванию. Долг жены перед мужем – рожать детей и дарить удовольствие. Супруга, пытающаяся влиять на политику и ход вещей в Эсмаре, учитывая положение при дворе и происхождение, – это, скорее, проблема. Джайлс Мале впервые озвучивает то, о чем я раньше даже не задумывалась, – двор не просит императору мягкость по отношению к сумасбродке, вроде меня. Реиган Уилберг может быть каким угодно сильным, но, если его супруга будет демонстрировать своеволие, над ним начнут надсмехаться. Любовь в браке с императором – это бомба замедленного действия. Уилберг, вообще, не должен демонстрировать чувств. Двор ждет от него того, что, получив ребенка от принцессы Саореля, он казнит ее или упечет в монастырь. Иного и быть не должно. Большая политика не прощает ошибок, а императорский двор – слабостей.

Когда я хочу вернуться в комнату к Реигану, двери для меня оказываются закрыты. Лорд Мале, проведя там около десяти минут, озвучивает волю императора: «Его величество приказывает вам пройти в экипаж и дождаться его внутри!» Не помогают мои увещевания, что я должна еще раз осмотреть его ожоги и убедиться, что они хорошо промыты. А еще я хочу, чтобы он отдал приказ привезти ко мне Софи. И искренне переживаю за Эрта.

Когда иду к запряженному экипажу, слышу громкие крики и рыдания Элизабет, и у меня сжимается сердце. Как бы мерзко она ни поступила, ее судьба теперь будет куда ужаснее, чем забвение в Рьене. Что ждет аристократку, которая посягнула на императора и его супругу? Боюсь, что только смерть.

Я взбираюсь в карету, изнутри оббитую алым бархатом. Здесь есть подушки и одеяло, а еще стоит зажжённый фонарь и корзина с вином и едой. Замечаю через окно кареты, как трясущуюся, едва держащуюся на ногах Элизабет ведут в замок. Гвардейцы тащат ее довольно грубо, ее волосы растрепаны. Ее ждет допрос куда жестче, чем учинил ей в прошлый раз герцог Бреаз. Думаю, теперь ни одна ее тайна не останется в секрете.

Я жду почти целый час, прежде чем император покидает замок. Его, хромого, сопровождает лорд Денвер и камергер. Кажется, его величество зол и раздражен происходящим. Капитана Эрта нигде не видно, и у меня в душе разливается страх.

Наконец, перед его величеством распахивается дверца кареты, и он передает трость Мале, взбираясь в салон. Реиган садится напротив меня, вытягивает ногу и морщиться от боли. Бросаю взгляд на его руку, ожег стал еще более пугающим и приобрел малиново-коричневый оттенок. В полумраке вижу, что на щеке и шее мужа кислота оставила лишь несколько крошечных отметин.

Император напряжен. Его взгляд впивается в меня, но я встречаю его мягким спокойствием. Вижу, что Уилберг не собирается мне ничего докладывать и никак не комментирует произошедшее, а лишь требует:

– Расскажи все, что знаешь, – его глаза слегка сощуриваются. – Не бойся.

Смешно, но его приказ «не бояться» только нагоняет страха.

– Я знаю так же мало, как и вы, – отвечаю, не пытаясь больше ничего скрывать. – Но я считаю, что Антуанетта не смогла бы организовать заговор против вашего