– Что случилось? Вид у тебя больной. – Он былбелым как полотно.

– Кажется, мне нездоровится.

– Наверное, грипп, – мигом поставила она диагноз иповернулась к старшему сыну.

Адам не двигался. Он стоял как вкопанный и смотрел на них.Мэгги права. Он это сейчас понял.

– Мне надо ехать. – Он обратился ко всемсобравшимся, но смотрел на мать.

– Совсем с ума сошел? Еще даже не поели! – возмутиласьона, не спуская с него глаз. Адам знал, что она видит перед собой не его. Передней по-прежнему маленький мальчик, которого она всю жизнь шпыняла, которыйявился в их жизнь без спросу и помешал им играть в бридж, которого она с самогорождения критикует, что бы он ни делал. Не теперешний взрослый успешный мужчинасо своей собственной жизнью, своими проблемами, разочарованиями ипереживаниями. Что им до его чувств, до его дел! Так было, так есть и такбудет. Может, он и встречается с женщинами не лучше уличных девок. Но они кнему добрее, чем все его родственники, вместе взятые. Они по крайней мере Непромывают ему мозги с утра до ночи. А Мэгги даже искренне жалеет его, ей ничегоот него не нужно, ей нужен он. Тут проснулся отец и обвел всех недоуменнымвзглядом. Адам по-прежнему стоял посреди комнаты.

– Что происходит? Пора за стол?

Ему никто не ответил. Все смотрели на Адама.

– Я ухожу. С меня хватит, – твердо сказал Адам.

– Сядь! – приказала мать, как будто ему было пятьлет и он серьезно провинился.

Но он уже давно вырос, с ним это больше не пройдет. Надобыло давно это сделать. Мэгги права, зря он приехал. Надо было гораздо раньшеперестать подставлять себя под удары. Раз они его не уважают, раз им на негоплевать, раз они считают, что Рэчел бросила его не случайно, тогда какая ониему семья?! У него есть свои дети, скорее это они его семья. Эти люди емучужие, так было и раньше. Они думают, что так будет всегда? Ему сорок один год,и больше терпеть их укоры и насмешки он не намерен. Хватит!

– Прости, пап, – спокойно сказал он. – Ябольше не собираюсь это терпеть.

– Что терпеть? – Отец растерялся. От таблеток онбыл немного заторможен, но Адам видел, что отец прекрасно все понимает, толькобрать на себя ответственность не хочет. Он всегда был таким. – Ты кудасобрался?

– Домой, – ответил Адам и обвел взором людей,которые по какому-то нелепому недоразумению были его близкими.

– Ты болен, – заявила мать. Мэй замерла в дверях,не зная, звать к обеду или нет. – Тебе нужен врач. Тебе надо лекарство выпить!Адам, тебе нужен терапевт. Ты совсем болен.

– Я болен, только когда бываю здесь, мама. Каждый разуезжаю от вас с судорогами в животе. Я больше не намерен сюда ездить и каждыйраз возвращаться домой больным. С Днем Благодарения! Приятно провести праздник! –сказал он, повернулся и пошел прочь. Он не стал дожидаться очередной колкостиили оскорбления. С него довольно! По пути он встретился глазами с Мэй, и та емуободряюще улыбнулась. Никто не пытался его остановить, никто не проронил нислова. Он вышел, сел в «Феррари» и уехал.

Адам гнал на полной скорости. Движение в город было не стольоживленным. Он быстро проделал обратный путь и уже через полтора часа въехал вНью-Йорк. На его губах играла улыбка. Он впервые в жизни во всей полноте ощутилсебя свободным. Адам рассмеялся вслух. Наверное, мать права, он сошел с ума, ноникогда еще он не чувствовал себя таким уверенным. И в животе порядок, а естькак хочется! Он просто умирал с голоду. Сейчас ему нужна была только Мэгги.

По дороге он заскочил в супермаркет. Там оказалось все, чтонужно. Нафаршированная, почти доведенная до готовности, политая соком – толькочто не съеденная – индейка со всем, что к ней полагается. Он взял целую, впридачу – клюквенный джем, сладкую картошку, печенье, картофельное пюре,горошек, а на десерт – тыквенный пирог. А десятью минутами позже уже звонилМэгги снизу. Она ответила не сразу. Мэгги никого не ждала и опешила, услышав,что это Адам. Тут же впустила его и встретила на пороге квартиры в ночнойрубашке. Она была не причесана, глаза красные. Похоже было, что она плакала.

– Что случилось? Ты почему на Лонг-Айленд непоехал? – Мэгги в растерянности смотрела на Адама.

– Одевайся, мы едем домой.

– Куда?

Вид у Адама был безумный. В темно-сером костюме и белойсорочке с галстуком Адам выглядел безукоризненно, но глаза сверкали нехорошимблеском, на губах блуждала саркастическая усмешка.

– Ты выпил?

– Не-а. Трезв, как стеклышко. Одевайся! Мы уходим.

– Куда уходим? – Мэгги не двинулась с места, иАдам обвел взглядом комнату. Господи, какое убожество! Как можно жить в такойдыре?!

В спальне стояли две неубранные раскладушки, а в гостиной надвух потертых диванах красовались спальные мешки. На обоих бра были разбитыплафоны. Обстановка вся разношерстная и дешевая, жалюзи сломаны. Как это Мэггиеще удается выходить из этой норы в приличном виде? У Адама сжалось сердце. Онастояла перед ним такая трогательная и несчастная в своей старенькой фланелевойночной рубашке.

– И сколько же ты платишь за свое жилье? – спросилАдам напрямик. Слово «дыра» он не рискнул произнести.

– Моя доля – сто семьдесят пять, – смутиласьМэгги. Она никогда не пускала его к себе, да он и не напрашивался и теперьчувствовал себя виноватым. Эта женщина почти каждую ночь проводила в его постели,он даже признавался ей в любви, но потом она всякий раз возвращалась сюда, вэтот кошмар. А ее работа?! Целый день па ногах в этом дымном баре «Пирс-92» вокружении подвыпивших мужчин! Ему и в голову не приходило поинтересоваться, какона живет. – Больше мне не потянуть, – виновато произнесла она.

– Идем, Мэгги, – дрогнувшим голосом проговорил он,обнял ее и поцеловал. – Одевайся поскорее.

– И что мы будем делать? Тебе разве не нужно быть уродителей? – Она подумала, что он еще не ездил на Лонг-Айленд и заскочилповидаться перед отъездом. В глубине души она мечтала, что он пригласит ее ссобой. Ей было невдомек, каким унижением обернулся бы подобный визит.

– Я уже съездил и вернулся. Хлопнул дверью. Я вернулся,чтобы быть с тобой. Я больше не в силах притворяться.

Мэгги улыбнулась, она гордилась им. Хоть один человекиспытывает за него гордость, но сейчас он и сам собой гордился. А ведь этоМэгги раскрыла ему глаза, и он понял, что чаша терпения переполнена. Это оназаставила его вспомнить, что у человека всегда есть выбор.

– Мы куда-то идем обедать? – спросила она стревогой. Вид у нее был неподходящий для выхода в свет, ведь Мэгги не ожидалаувидеть Адама раньше вечера.

– Нет, я приглашаю тебя к себе на праздничный обед послучаю Дня Благодарения. Согласна составить мне компанию?

Адаму не пришлось повторять приглашение дважды. Черездвадцать минут Мэгги была готова. Она не стала наряжаться, надела джинсы сосвитером, джинсовый пиджачок, сапоги. Впрочем, все лучшие вещи Мэгги ужеперекочевали в квартиру Адама. Мэгги не хотела держать свои немногие приличныенаряды здесь – подруги то и дело брали ее вещи без спросу, забывая вернутьназад. Теперь, когда Адам увидел, где и как она живет, он не мог вообразитьсебе, как это Мэгги удается всегда так хорошо выглядеть. Надо быть волшебником,чтобы выползти из эдакой берлоги и выглядеть нормальным человеком, но Мэгги этокаким-то чудом удавалось. А себя Адам ощущал каким-то чудовищем – злым ибездушным. Ни разу не подумал о том, каково это для одинокой девушки выживать,крутиться да еще иметь серьезные планы на будущее.