Кэрол ответила не сразу.

– Я уж думала, больше никогда не услышу твойголос. – Со дня их ссоры прошло почти четыре недели. – У тебя все впорядке?

– Да, в порядке, – ответил Чарли с закрытымиглазами и упиваясь звуками ее голоса. Голос ее дрожал, похоже, она тоже была впостели. – Сегодня я был у Сильвии с Греем. – По-видимому, друзьязадели сокровенные струны в его сердце, иначе бы он не позвонил. Чарли впервыев жизни нажал на тормоза, остановился, огляделся и медленно сдал назад. Оноказался на последней развилке, и перед ним снова простирались просторыжизни. – Замечательно посидели. А как там твои?

Она вздохнула и улыбнулась. До чего же приятно опятьговорить о земных вещах!

– Да как всегда. Все не как у людей. У нас в семьеникто не умеет испытывать благодарность даже в День Благодарения. Всех так ираспирает сознание собственной исключительности. Моим близким и в голову неприходит, что у других людей ничего этого нет, да они этого и знать не хотят. Унас в семье родственных чувств не существует. Главное – это то, что мыВан-Хорны и потому такие замечательные. Меня от этого тошнит. В следующий разДень Благодарения проведу с ребятами в центре. Лучше буду есть сандвичи синдейкой или с арахисовым маслом и мармеладом, чем пить шампанское и закусыватьфазаном в компании моих родственничков. Мне их угощение в горло не лезет. Ивообще, я терпеть не могу фазанов. Это у меня с детства.

Он улыбнулся. Сильвия с Греем оказались правы, бытьВан-Хорном – это тяжелая ноша. А Кэрол хотелось быть самой собой.

– Есть одна идея, – сказал Чарли, выдержав паузу.

– Да? – у Кэрол прервался голос. Она еще не знала,что у него на уме, но то, как он это сказал, заставило ее затрепетать.

– На следующий год День Благодарения проведем вместе, сГреем и Сильвией. Индейка у них была хороша! – Он улыбнулся привоспоминании о чудесном вечере и представил себе, как им будет хорошовчетвером.

– Буду очень рада, – сказала Кэрол растроганно ивдруг решила заговорить о ее так называемом предательстве. В последние четыренедели ее неотступно мучил этот вопрос. Она руководствовалась лучшимипобуждениями, но понимала, что наделала глупостей. Если она хочет быть с Чарли,хочет любить его, она должна была сказать ему правду, даже если ей было страшнопризнаваться. Она должна доверять ему, быть перед ним открытой, чего бы это нистоило. – Прости, что я тебе врала, – произнесла она,волнуясь. – Это было глупо и недостойно. Мне очень стыдно, Чарли!

– Не стану тебя разуверять – это было глупо, но я и саминогда делаю глупости. Я ведь ничего не говорил тебе о своей яхте. –Правда, в его случае это был грех умолчания, но причины были точно такие же.Иногда так не хочется выставлять себя напоказ, чтобы не провоцироватьнежелательной реакции. У Чарли частенько возникало ощущение, что у него наспине нарисована мишень, что же тогда говорить о Кэрол? Нелегко все времяощущать себя в свете прожекторов.

– Я бы с удовольствием как-нибудь взглянула на твоюяхту, – неожиданно сказала Кэрол. Ей не хотелось торопить события, но онабыла так рада его звонку! Чарли не мог видеть слез облегчения, которые капалииз ее глаз на подушку. Все эти дни Кэрол даже молилась, чтобы Чарли вернулся, ивот ее молитвы услышаны. В прошлый раз, когда рушился ее брак, молитвы непомогли. Но Бог знает, что делает. Спасибо, Господи!

– Увидишь, – пообещал Чарли. Он и сам мечталпокатать ее на «Голубой луне». – Завтра чем занимаешься?

– Ничем. Думала в центр заскочить. Контора закрыта, нодети-то там. В длинные выходные они начинают скучать, в праздники им бываетособенно тяжело.

– Мне тоже, – признался Чарли. – Я не люблюпраздники, не знаю, куда себя деть. Самое ненавистное для меня время. – Впраздники оживали самые горестные и дорогие для него воспоминания – о томвремени, когда были живы его родные. День Благодарения всегда был для Чарлитяжелым испытанием, а Рождество еще тяжелее. – Может, пообедаем вместе?

– С удовольствием. – Кэрол счастливо засмеялась.

– Если хочешь, можем и в твой центр заглянуть. Золотыхчасов надевать не стану, – пошутил он.

– Ты лучше надень костюм льва. Ты его заслужил. Доказалсвое бесстрашие, – сказала Кэрол. Голос ее звенел.

– Спасибо, я старался. – Чарли не думал, чторешится сделать этот звонок, но он его сделал. Спасибо Сильвии и Грею.Благодаря им он сумел все расставить по местам, сумел понять и простить. Можетбыть, впервые в жизни. – Я заеду в двенадцать.

– Буду ждать. Чарли… Спасибо тебе.

– Спокойной ночи, – с чувством проговорил он.

Дорога на Лонг-Айленд тянулась бесконечно. Адам в своей«Феррари» полз вместе со всем потоком по Лонг-Айлендскому скоростному шоссе.Накануне он не виделся с Мэгги – не хотелось снова выслушивать ее замечанияперед отъездом к родителям. Вечером он отвез ее домой, и сегодня она будет весьдень одна. Он не мог ничего изменить. День Благодарения он должен быть сродными, и от этой неприятной обязанности никак не уклониться. И сейчас,несмотря на раздражение, он был даже рад, что из-за пробок на дорогебезрадостный момент встречи оттягивается. Это как отсрочка приговора. Хорошо быеще и колесо спустило.

В результате Адам приехал почти на полчаса позже обещанного.Мать строго посмотрела на него. Добро пожаловать домой!

– Мам, прости. Пробки – ты себе представить не можешь!Я уж и сам стал нервничать.

– Надо было раньше выехать! На свидание, наверное,заранее выехал бы. – Бах! Первый выстрел сделан. Дальше – больше. Отвечатьбессмысленно, и Адам промолчал. Счет всегда в ее пользу, ему тут ничего несветит.

Вся семья была в сборе. Отец был простужен, племянникииграли во дворе, у зятя новая работа, братец отпускал шпильки по поводу работыАдама. Мать тут же сообщила, что газеты пишут – Вэна сидит на наркотиках, с кемон только связался, что это за фирма, которая обслуживает шлюх и наркоманок?Адам только кивал головой и не говорил ни слова. Мать стала причитать, что ейнедолго осталось, что скоро она покинет этот мир, так что пусть они радуются,пока она жива. Сестра вообще не вступала в разговор. Брат не к месту заметил,что, по его сведениям, «Феррари» теперь лепят кое-как. Перед обедом отец заснулпрямо в кресле. Мать объяснила, что это от лекарств. Затем прошлась насчет егонеудавшегося брака, дескать, надо было быть внимательнее к Рэчел – глядишь, онаи не ушла бы. Да что с ним вообще такое? Он и на Иом-Киппур в синагогу неходил. После всего, что вложено в его воспитание, он даже по праздникам в храмноса не кажет, но зато встречается с женщинами из породы уличных девок. Адамслушал и молчал. Время остановилось. В ушах звучал голос Мэгги. Он представлялсебе, как она сидит одна в своей комнатушке. Он встал – как раз в тот момент,когда вошла Мэй и сообщила, что обед накрыт. Мать удивленно уставилась на него.