После всего, что она сказала по поводу своей ненависти квысшему обществу и его образу жизни, можно было только догадываться, чего Чарлистоило пригласить ее на прием, где впервые выходят в общество девушки голубыхкровей. Это была архаичная, снобистская традиция, но она о ней прекрасно знала.Кэрол с улыбкой повернулась к нему.

– Стыдно сказать, – горестно рассмеяласьона, – но меня тоже там представляли. Родители там каждый год бывают. Я жепосле того раза не была: Но с тобой это может оказаться занятно. Иначе я бы низа что не пошла.

– То есть ты согласна? – Чарли заулыбался. Емудавно хотелось появиться вместе с Кэрол на каком-нибудь светском сборище. Емунравилось наблюдать ее в рабочей обстановке, но посмотреть на Кэрол в красивомвечернем наряде он мечтал давно. Да и сам изредка любил облачиться в смокинг.

– Да, согласна, – сказала Кэрол, и они зашагалидальше. – Когда это будет? – Ей еще надо будет купить платье, она столет не надевала бального платья. Можно, конечно, у матери попросить, но нехотелось одалживаться. Размер у них был один и тот же. Она хотела одетьсяэлегантно, чтобы произвести впечатление на Чарли, а в любом из маминых платьевона будет смотреться, как зрелая матрона.

– Точно не помню, надо в календаре посмотреть.

Кэрол кивнула. Посещение бала дебютанток будет для неесерьезным поступком, по сути – возвращением к прежней жизни. Но онавоспринимала этот шаг как мимолетную причуду, а не измену нынешним принципам.Ей предстоит своего рода экскурсия в прошлую жизнь. Ради Чарли она готова ее совершить.

В молчании они продолжили свою прогулку и наконец по 91-йулице свернули на восток, к дому Кэрол. Оба успели продрогнуть. Похолодало,казалось, что в любую минуту может пойти снег. Они подошли к особняку, и Кэролвопросительно посмотрела на Чарли. Теперь, когда он знает, что дом принадлежитей и она не ютится в маленькой студии на задах, можно пригласить его войти.

– Не хочешь зайти? – предложила она, окоченевшимипальцами отыскивая ключ – как всегда, на дне сумки.

– А можно? – осторожно спросил Чарли, и онакивнула. Ей страстно захотелось, чтобы он зашел. Уже смеркалось. Они быливместе с самого обеда, словно наверстывая упущенное. Они еще днем призналисьдруг другу, что очень соскучились. Чарли недоставало их задушевных бесед,хотелось знать, чем она занята, думает ли о нем. За этот месяц, что онивстречались, он успел привыкнуть к ее советам, к ее юмору и после ссорыболезненно ощущал ее отсутствие.

Они вошли в дом, в красивый вестибюль с черно-белыммраморным полом. На первом этаже были два небольших холла, один из которыхвыходил в сад, а лестничным пролетом выше располагалась элегантно обставленнаягостиная с удобными мягкими креслами и диванами, камином и английскимантиквариатом, который Кэрол привезла к себе из одного из родительских домов сих разрешения. У Ван-Хорнов в запасниках такого антиквариата было великоемножество. Дом являл собой редкое сочетание элегантности и подлинного уюта – вточности как его хозяйка, утонченная и одновременно легкая в общении. Повсюдустояли дорогие ее сердцу вещицы, даже рисунки и поделки детей из центра. Этобыла удивительная смесь старины и современности, дорогих вещей и ничего нестоящих, но сделанных руками ребят, или каких-то необычных вещиц, привезенныхиз поездок. Кухня была просторная и удобная, а столовая – небольшая иподчеркнуто торжественная, с темно-красными штофными обоями и гравюрами сизображением сцен английской охоты – они когда-то принадлежали деду Кэрол.Наверху – большая солнечная спальня и комната для гостей. А еще выше –маленький рабочий кабинет. Кэрол показала его Чарли, и тот оценил кабинет подостоинству. Потом они спустились на кухню.

– Я никогда не приглашаю гостей. По понятным тебепричинам, – сказала Кэрол. – Иногда хочется, чтобы кто-нибудь пришел,но – увы!

Она не хотела себя выдавать. Чарли понимал, как ей бываетодиноко – как и ему, правда, по другим причинам. У нее все же есть родители,хотя она, похоже, их не жалует и никогда не была с ними близка. У Чарли же ихдавно не было. Разными путями, но оба они пришли к одиночеству.

Кэрол усадила Чарли на кухне и угостила горячим шоколадом.За окном совсем стемнело. Чарли снова заговорил о том, как ненавидит праздникии как заранее со страхом ждет их приближения. Она не стала спрашивать о егопланах, сочтя это преждевременным, он ведь только сегодня к ней вернулся. Чарлипредложил развести огонь в камине, и они уютно устроились на диване, оживленноразговаривая. Как будто вокруг них были разбросаны пестрым ковром кусочки ихжизни, из которых они медленно собирали картину – здесь кусочек неба, там –дерево, проплывающее облачко, дом, детские обиды, разбитое сердце, любимыйщенок, обожаемая сестра, горечь утраты, ее одинокое детство. Все части этойбольшой картинки-пазла совпадали до мельчайших деталей.

Был уже девятый час, когда Кэрол предложила поужинать. И,как истый джентльмен, Чарли пригласил ее в ресторан. Но на улице шел снег, ивыбираться из дома не хотелось. Они остановились на спагетти и омлете, причемготовкой занялись вместе. Еще был французский хлеб, сыр и салат. Они ужинали ихохотали над смешными историями Кэрол, а Чарли рассказывал обо всехэкзотических местах, где ему довелось побывать на своей яхте. Потом онивернулись в гостиную, и он заключил ее в объятия и поцеловал. И вдруграссмеялся.

– Что это ты? – удивилась она, слегка нервничая.

– Да вспомнил Хэллоуин и твой зеленый грим. Ты такаясмешная была! – Это был их первый поцелуй, оба отлично помнили тот момент.А вскоре после этого произошла эта нелепая размолвка.

– Ну не смешнее, чем ты со своим львиным хвостом. Детидо сих пор забыть не могут. Ты им понравился. Они считают, что ты был лучший. Ктому же Габи могла держаться за твой хвост, перемещаясь по залу. – Сегодняони так и не заехали в центр, но Кэрол собиралась отправиться туда завтра.Чарли решил к ней присоединиться. Он соскучился по ребятам, а больше всех – поГаби. – Я ей сказала, что ты в отъезде, – сказала Кэрол и заглянула вглаза Чарли. В них было столько нежности и покоя, что она почувствовала, чтонаконец нашла свою гавань. – Не хочешь подняться наверх? – торопливоспросила она, и он кивнул. Не говоря ни слова, он прошел за ней по лестнице,вошел в спальню и долго смотрел на нее.

– Все в порядке? – Чарли не хотел ее торопить. Онпомнил, как она не хотела с ним встречаться, а ведь прошло всего два месяца.Много воды утекло с тех пор, но его четырехнедельное отсутствие убедило ее втом, что это любовь. Она жаждала испытать судьбу. Ей казалось, она любит еговсю жизнь.

Вместо ответа Кэрол кивнула, и они опустились на ее огромнуюкровать, в середине которой она обычно спала. Она лежала рядом с ним, и ейказалось, что все это уже было. Их близость была радостной и утешительной,страстной и уютной одновременно. Это было как раз то, чего они оба так жаждали– долгожданная близость, в которой воплотились их желания и надежды. Снег заокном все падал и падал, город стал похож на рождественскую открытку, а они невыпускали друг друга из объятий, и все это было похоже на сон.