— Здравствуйте, Эдуард Максимович. — Хуторковский вежливо, но сухо улыбнулся, но руку не протянул. Явно помнил, что Эдик из «голубой» камеры. — Простите, никогда о вас не слышал. Вы, собственно, в какой области…

— Я тоже олигарх, между прочим, — с обидой сказал Эдик. Бесполезно убеждать Хуторковского, что Эдик не голубой. — Правда, не такой большой как вы.

— Олигарх? — Брови Хуторковского, ровные, согнулись дугами, он скептически и насмешливо предложил, — Может, тогда одолжите мне стольник?

— Вообще-то у меня каждый стольник на счету… — Задумавшись, Эдик не заметил насмешки, — но на днях будут поступления из Нью-Йорка…почему не одолжить?

— Да мне охраннику заплатить, — улыбнулся Хуторковский, — мелочи нет. А что вы имели в виду?

Эдик вынул стодолларовую бумажку, тоже усмехнулся:

— Сто миллионов, само собой. Привык, знаете…

— Стольник — это сто миллиардов, — сказал Хуторковский и взял купюру. — Вы действительно еще…небольшой олигарх. А в какой области — можно узнать? — Он подошел к двери камеры и протолкнул бумажку через прутья наружу, получив в ответ почтительное: «Благодарствуйте, барин…»

— Я — директор Российского музея живописи, — сказал Эдик, думая, что и его могли бы так называть охранники. Да за те деньги, что он им платит, охрана вприсядку должна плясать…ну, не барином…хотя бы барчуком могли бы хоть из вежливости называть? — Картины, антиквариат, производство копий под заказ, торговля…

— Тогда понятно, почему я о вас не слышал. Я все больше нефтью занимаюсь. Искусством интересуюсь постольку-поскольку…

— Если б вы захотели купить настоящего репина, Ван-Дейка или Джоконду Леонардо, вы бы услышали обо мне…

— Я купил каких-то мазилок для офиса. Кажется, Леонардо там был…знакомое имя. Джоконда…где-то я про нее слышал…

— Понятно.

— Что — понятно?

— Да все понятно. За Джоконду мне предлагают уже полмиллиарда, один индийский оптовик, все время забываю его фамилию, придется отдавать…но я по другому вопросу. Я работал с вашим Онищенко. Мы вбухали в проект кучу бабок. Проект готов, а что с ним делать — я не знаю. Говорят, это ваши бабки вбуханы. Раз вы меня приняли, едва прочитали фамилию Онищенко, так оно и есть. Я участвовал в проекте, как наемный работник, поэтому не мне решать его судьбу. Что с ним делать?

— Не понимаю, о чем речь, — настороженно сказал Хуторковский.

— Операция «Ежик в тумане», — терпеливо пояснил Эдик. — Неужели Онищенко не сообщил даже названия? Вся информация о «Ежике» у меня. Она тянет на стольник. Пусть мелочь, но это же деньги все-таки. Если «Ежик» вас не интересует, я уйду. Так и скажите. Я найду, как им распорядиться.

— Гм-мм. — Хуторковский все еще смотрел подозрительно. — Ежик, ежик…простите — в чем?

— Да хоть в сметане! — Эдик обозлился. — В гробу я видел ваш закопанный стольник, своих хватает. Из-за вашего ежа меня крайним делают. Три трупа чуть не повесили…может, и повесят еще. На хрен мне эти заморочки? Сейчас Андрюхе позвоню, археологу моему — и пусть едет выкапывает ваших ежей. Во вред это вам или в дело — мне плевать, я предупредил. — Эдик направился к двери, но постучать в нее так и не удалось.

— Постойте, — буркнул Хуторковский. — Хорошо, я вам верю. Но и вы меня поймите правильно — я под следствием, трясут всю мою бухгалтерию, клеят предъяву, что я червонец зажал, или полтора, в виде неуплаты налогов…

— Червонец — это десять миллиардов?

— Ну да. На «Ежика», вы говорите, гривенник ушел? Так они к каждой копейке цепляются! — Хуторковский снова отчего-то посмотрел подозрительно и сказал отчетливо: — А ничего. Забудьте.

— А карта… — растерялся Эдик, — карта по ежику вам нужна?

— Сожгите. И тоже забудьте, — уже мрачно и еще более подозрительно сказал Хуторковский. — Нету карты. Вы поняли? Нету у меня карты. Я ее в глаза не видел.

— Дело ваше. — Эдик недоумевал. Подумав, сказал решительно, — Я все-таки позвоню Андрюхе.

— И что? — насторожился олигарх.

— Скажу. Что спонсор денег не дал. На раскопки. В определенном районе. Андрюха, он въедливый, и без карты курганы раскопает. Тем более, что на бульдозеры денег хватит.

— Никаких раскопок, вы слышали? — заугрюмился Хуторковский.

— Это с какой радости? — Эдик тоже заугрюмился. — Ваши планы мне по фигу, я в «Ежика» и своих планов достаточно закопал. А стольник, если на то пошло, я вам верну. Сегодня же перечислю, только скажите — в какой банк и на какой счет.

Хуторковский совсем помрачнел. Усевшись за столик, налил себе рюмку коньяка. Посмотрел, но пить не стал. Сказал тоскливо:

— Откуда вы на мою голову? Дело не в стольнике, на хрен мне ваши десять копеек. Тут другое…непонятка какая-то…Сам этот «Ежик» — действительно мелочь. Я в ЮНЕСКО зарядил куда больше, чтобы они объявили район раскопок зоной культурного наследия человечества. И объявят, куда денутся, раз проплачено.

— Кто такая ЮНЕСКО?

— Стыдно… — Хуторковский все-таки выпил рюмку, — а еще директор. Эта банда состоит при Организации Объединенных Наций и следит за сохранностью памятников культуры всего человечества. Странно, что вы не слышали.

— Я слышал, — Эдик смутился. — Теперь припоминаю. Как-то один тип из Нью-Йорка что-то такое говорил…ах, да! Они же Джоконду купить хотели. То есть копию. Всего за полтинник. И что-то вякал про культурное наследие человечества, да, было такое… — Эдик фыркнул. — Я его послал. конечно. Полтинник — это смешно. Они там нищие, что ли, в ЮНЕСКЕ этой?

— Можно и так сказать, — Хуторковский чуть расслабился. — Их организация существует на членские взносы от государств, но многие не платят. Например, Америка. Или…впрочем, я уплатил за Америку, так что не вздумайте соваться туда, на юг. С лопатами. ЮНЕСКО тут же признает район культурным заповедником, в котором запрещено всякое строительство. Так и было задумано. Понимаете? Там трубопровод должен пройти, по этому участку. Трубопровод с нефтью, чтоб прошел через территорию соседей. Им это выгодно — и платить им, и нефть бесплатная, и в Европу ближе…всем выгодно, кроме меня, и потому Онищенко запустил туда «Ежика», поняли?

— Понял. Вы хотели, чтобы трубопровод прошел по другой территории.

— Ну да. Там два варианта — этот, короткий и невыгодный. Или другой, в обход моря, нужный мне. Дело не в этом. Подумаешь, Ежик… — Олигарх посмотрел на виноградную кисть и отщипнул ягодку. — Что он такое, если честно? Обычный, рядовой выстрел в бесконечной конкурентной войне. Действительно, мелочь…но вот что странно мне… — Олигарх проглотил виноградину, морщась, словно она была зеленой и горькой, — запретили…стрельнуть…именно этим патроном. Вот чего я не пойму.

— Я вас не понимаю, — растерялся Эдик.

— А я — их… — Олигарх потыкал пальцем в потолок, как это недавно делал адвокат по кличке Чума. — Дело в том, что суд, который готовят надо мной за мои прегрешения — это одно, а приговор — совсем другое. Вы же понимаете, что суд — декорация для общественности. На деле мне ставят требования, которые я должен выполнить, если хочу очутиться на свободе. Короче, идет торговля. Я ставлю свои условия, в чем-то уступаю, в чем-то уступают они… — Хуторковский потер высокий лоб, — все тут понятно, суд — одна из форм конкурентной борьбы в наше время. В принципе, речь только о деньгах. Я должен поделиться, вот и все. А раз речь только о деньгах, то любые условия всегда можно обменять на другие, лишь бы сумма была такой же…и только «Ежик в тумане«…по нему там… — олигарх снова потыкал пальцем в потолок, — вообще торговля не проходит. Забыть про него — это условие не обсуждается. Вот что я не могу понять. Наотрез и категорично — Ежика нету, вот и все — если я вообще хочу быть на свободе. Тут уже не деньги. Тут что-то другое. Так что — никаких Андрюх, понятно? Я вам еще пару стольников заплатить готов, лишь бы вы там не копались. Мне свобода дороже.