— Ничего не понимаю, — Эдик помотал головой.

— Я тоже.

— Все равно же курганы рано или поздно раскопают. Только не мы, а черные археологи.

— Ну и пусть себе копают, — миролюбиво сказал Хуторковский. — А вам не надо. Договорились?

— Если вы всерьез про компенсацию убытков, ну, про пару стольников говорили — то можно подумать.

— Вы говорите так, словно у вас там закопан личный интерес, — насупился Хуторковский. — Вашего ежика проплачивал я.

— Ну да, — с досадой сказал Эдик, — но я планировал выставить выкопанное золото в Российском музее. После рекламы в газетах эти гады — туристы толпами бы прибегали глазеть. Кроме того, под этой маркой я спихнул бы массу золотых изделий этим придуркам— коллекционерам, любителям старины.

— Это все?

— Нет, конечно. Главное — Андрюха раскопает несколько золотых табличек с текстами на древнегреческом. Они очень важны. Там сенсация, да не одна. В общем, можно сказать… — Эдик замялся, — пусть это звучит высокопарно, будут найдены утраченные корни России. Точнее, настоящие корни.

— И что за корни? — Олигарх слабо усмехнулся.

— Культурные, духовные и прочие…вы должны быть знакомы с теорией Андрея Ростовцева. Нет?

— Как-то, знаете, не заметил.

— Стыдно. Ведь Андрей, как ученый, воспитался на ваших деньгах. Еще в Усть-Олонецке, не помните такого?

— Теперь припоминаю. Онищенко, помнится, докладывал об Усть-Олонецке. Я согласился, не особенно вникая. В конце концов, требовалась всего пара-тройка миллионов. Да и про ученого он говорил…тот самый Андрей?

— Тот самый. Он смастерил теорию о происхождении России, и в курганах найдет ее косвенное подтверждение, в этих закопанных текстах. Эти скифы, они же с Грецией вовсю торговали, ну я и постарался оставить в курганах кое-что греческое, не считая надписей на амфорах, которые поведут Андрюху дальше, в горы Гималаев. Где-то в те места. Впрочем, Гималаями занялся другой парень, так гораздо лучше, там — главная сенсация. подтверждение того, что Христос, и никто другой, и санкционировал возникновение Российского государства. Но находки в курганах тоже важны для подтверждения находок в Гималаях.

— Я не понял, — озадачился олигарх. — Христос санкционировал…что вам это дает?

— Ну, как же. Тогда все россияне — Богом избранный народ. Это возродит Россию. А я бабки сделаю.

— Бабки можно наварить гораздо проще, — недоуменно сказал Хуторковский. — Вы избрали чересчур рискованный способ. Всем известно, что Божий народ — это евреи, а санкционированное Богом государство — это Израиль. И вообще-то, Бога нет. Надеюсь, вы слышали о такой гипотезе?

— Гипотеза есть, я в нее не верю, и потому она меня не интересует. И насчет богоизбранности евреев я соглашаюсь. Временно, пока не раскопают доказательства теории Ростовцева о богоизбранности России. Так что…к сожалению, Израилю придет конец, по всей видимости. Но Россия воспрянет. Кстати, как вы относитесь к Израилю?

— Очень хорошо, а вы?

— Я тоже. Израильтяне мне ничего плохого не сделали. — Эдик волновался, высказывая давно заботившую его тревогу. — Мне не хочется разрушать Израиль, честное слово. Люди его строили, строили…кто я такой, в конце концов, чтобы его разрушать? Но приходится. Это меня серьезно заботит. Так уж воспитали.

— Видя искренность Эдика, Хуторковский уставился на него во все глаза.

— Вы всерьез думаете, что ваша закопанная записка способна разрушить Израиль? — с любопытством спросил он.

— Разумеется, — сердито сказал Эдик. — Моя записка, как вы выразились, уничтожает веру Израиля в самих себя и возрождает веру россиян. Так уж получилось. Я сожалею. Если б не эти придурки из ФСБ, которые выродились настолько, что даже одела убийств у них уже нет! Мне пришлось опереться на помощь других людей. Арабов. А им Израиль на фиг не нужен. Понимаете?

— Успокойтесь, Эдуард Максимович. — Олигарх разглядывал Эдика во все глаза. — Государство создают руки, и разрушают тоже руки, пусть это даже руки солдат. Боюсь, одной веры для гибели Израиля явно не достаточно.

— Вы ошибаетесь. — Эдик тоже принялся разглядывать олигарха во все глаза. — Потому что именно вера и направляет руки. Это основа всего, всей деятельности человека. Израиль держится одной верой. Люди едут в Израиль или уезжают из него, строят его или бросают строить по разным причинам, имя коих — легион. Есть причины для постройки Израиля, причины — «за», но есть столько причин против его постройки, но есть одна причина вечная, абсолютная и незыблемая, причина «за», против которой невозможно подыскать другую против. Это текст в Библии, в который верят все израильтяне, это обещание Бога отдать им эту землю. Он вообще Израилю всякую лафу наобещал, и люди в это верят. Любую причину можно оспорить, но эту — никогда. Люди верят в Бога, верят в Его слова, и потому цепляются за свою землю изо всех сил, вопреки всем угрозам и здравому смыслу, из последних сил будут цепляться. Израиль стоит только верой. Но если они поверят, что Бог отвернулся, что проклял их, то Израилю придет конец. Цепляться за эту землю даже зубами бесполезно. Люди побегут. Не в один день, не сразу, но Израиль падет. Это так же ясно как то, что вера в благословение Христа России поднимет ее.

— Не буду спорить, — Хуторковский пожал плечами. — Поскольку в Бога не верю…хотя насчет Израиля — вопрос спорный, насчет России я с вами соглашусь — если каждый школьник будет расти с убеждением, что сам Христос благословил Россию…да, у нее появится шанс. Согласен, что потеря «Ежика в тумане» может принести вам убытки. Знаете, после ваших рассуждений у меня мелькнула дикая мысль,…что израильтяне узнали каким-то образом про ваши зловещие планы, мало того, убедили нужных людей и в Кремле, что ваши планы зловещи… — Хуторковский заулыбался вслед за Эдиком, — и только потому мне предложено забыть про «Ежика«…хотя гораздо проще и дешевле было бы вас попросту шлепнуть…

— Действительно, дикая мысль, — сказал Эдик. — Особенно для человека неверующего. Вы в чудеса тоже верить не должны бы, а?

— Я и не верю, — вздохнул Хуторковский и достал вторую рюмочку. — Выпейте коньячка. С горя. Я могу компенсировать вам только…скажем, десять миллионов долларов. И вы забываете про «Ежика».

— Двести, — сказал Эдик, присаживаясь к столу. — Ваш коньяк меня не рассиропит. Андрюха копытами землю роет, ждет звонка. Он от лекций в Гарварде отказался, все тянет с согласием, потому что ждет моего звонка…

— Ну, хорошо, пятьдесят.

— Арабы обещают пожертвовать на российскую культуру двести миллионов долларов, в случае успеха, а без «Ежика» и Андрюхи, который его раскопает, вероятность успеха сильно снизится. Так что — двести миллионов — торги тут не проходят. Если вы уговорите израильтян пожертвовать на российскую культуру двести миллионов, тогда я могу забыть про «Ежика» и за ваши жалкие пятьдесят.

— Боюсь, мне это не удастся. — Хуторковский улыбнулся. — Я вас понимаю. Вы обещали арабам разрушить Израиль за двести миллионов долларов, а слово надо держать. Есть же деловая этика. С утерей «Ежика» ваши планы становятся более проблематичными, согласен. Так что сто миллионов так и просятся в ваш карман, чтобы скомпенсировать возможные потери. Но не больше. И эти деньги я просто плачу из-за своего расположения к вам. Мои счета арестованы, не забывайте.