— Да, это он, — сказала Вера бесцветным голосом. — Теперь действительно всё кончено.

Ее лицо посерело.

— Ты любила его? — спросила Йец.

— Нет. Это была работа, тяжелая и опасная работа, которая занимала всю мою жизнь.

— Теперь ты свободна.

— Теперь просто всё кончено.

— Хочу тебя спросить… — начала Йец. — Только ответь мне честно.

— Если это не будет коммерческой тайной.

— Плевать мне на коммерческую тайну. Не пытайся меня обмануть, я всё равно узнаю. Я исследую останки и найду то, что хочу.

— Что ты хочешь знать?

— Я хочу знать, предназначался ли тот имплантат, который был вживлен в его мозг, для приема инфонаркотиков.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — бесстрастно произнесла Вера. — На Земле нет инфонаркотиков.

— На Земле пока нет сильных инфонаркотиков, но они скоро появятся. Зато вполне хватает слабых.

— Информационные наркотики на Земле? — удивился Денисов. — Никогда об этом не слышал.

— В таком случае я открою тебе глаза. Первая психиатрическая клиника для компьютерных наркоманов была открыта на Земле в 2005 году. Тремя годами раньше был имплантирован первый эротический спиномозговой стимулятор, который позволял стимулировать женский оргазм. В 2012 он был запрещен, так как позволял заниматься самостимуляцией до полного истощения. С тех пор эротические стимуляторы устанавливались нелегально, в подпольных клиниках, и мужчинам, и и женщинам. Вся ваша неприлично раздутая индустрия популярной музыки имеет лишь отдаленное отношение к искусству. На самом деле это лишь способ достичь измененного сознания с помощью ритмичных звуковых сигналов. Музыку подобного рода запрещают во многих мирах, и практически везде считается слабым наркотиком. Еще один инфонаркотик — ваша вездесущая реклама. Плюс множество специальных телепередач. Всё это — попытки войти в мозг не на химическом, а на информационном уровне. На уровне электрических импульсов. И эти попытки достаточно удачны, и каждая из них потрясающе прибыльна. Но пока это лишь детские игрушки. До сих пор никто не сделал этого по-настоящему. Нужен особый мозговой имплантат. Такой имплантат принес бы миллиарды миллиардов. Наверняка его разрабатывают на вашей планете. Так?

— Что-то вроде того, — согласилась Вера. — Была такая функция. Определенные звуковые и световые сигналы должны были вызывать у Кеши расслабление и тихое наслаждение. Но получилось не совсем то, что мы хотели. Он мгновенно пристрастился, и сеансы пришлось прекратить.

— В таком случае мы не будем хоронить эти останки сегодня, — настояла Йец. — Вначале я должна кое-что отыскать.

* * *

Капитан сидел за столом и внимательно следил за странным прибором. Прибор напоминал стеклянный прямоугольник, внутри которого катался металлический шар.

— Что это? — спросил Денисов.

— А, появился, наконец. Это стимулятор эволюции. Похвастаюсь — мое собственное изобретение. В сущности, очень простая вещь. Шар движется внутри этой коробки случайным образом. Здесь же, в коробке, находится безобидное местное насекомое, для которого катящийся шар представляет угрозу. Как ты думаешь, что из этого получится?

— Не имею понятия.

— Я провожу этот опыт четвертый раз. Каждый раз выбираю насекомое другой породы. Включается механизм эволюции; примерно за два с половиной часа насекомое изменяется так сильно, что разгрызает стальной шар в мелкие крошки.

— Разгрызает стальной шар? — не поверил Денисов.

Капитан протянул ему коробку, в которой лежала груда стальной скорлупы.

— Вот что остается от шара. Видишь, как всё просто. Совсем не обязательно использовать сталь. В первый раз я взял сталь, во второй — керамику, в третий — боразоновый цилиндр, он на порядок прочнее алмаза, самое прочное вещество, которое на сегодняшний день есть в распоряжении человека. Результат один: безобидное насекомое разгрызает всё.

— Теперь мы знаем, как погибли строннеры.

— Вот именно, — согласился Капитан. — Как только они начали осваивать планету, включился механизм эволюции; местные виды изменялись до тех пор, пока не стали сильнее захватчиков. Если судить по насекомым, потребовалось не много времени. Максимум день или два. Строннеры были обречены, как и этот боразоновый цилиндр, самый прочный на свете.

— Тогда зачем проводить опыт в четвертый раз?

— А ты думаешь, я стараюсь из простого любопытства? Я пытаюсь повернуть эволюционный процесс назад. Вернуть этого хищного карлика, разгрызающего металл, в прежнее состояние. Направить эволюцию от зла к добру.

— И каков результат?

— Жаль, что мы не подумали об этом раньше, — сказал Капитан. — Посмотри на себя. Ты стал таким высоким и мощным, что мне страшно быть рядом. Ты изменяешься точно так же, как это насекомое, на которое катится стальной шар. Но ничего хорошего в этом нет. Это эволюционная воронка. В лучшем случае, ты превратишься в чудовище. Как жаль, что мы не нашли способ направить эту силу на что-то хорошее и доброе. Мы бы могли совершенствовать свою способность любить, например. Способность понимать друг друга. Мы бы могли усилить всё лучшее, что есть в человеке. Я кое-чего добился, конечно, хотя это мелочи. Я развил свою память и умение аналитически мыслить. Но знаешь что? Вернуть эволюцию невозможно. Насекомое в коробке, которое сражается с шаром, никогда не станет таким, каким было раньше. Оно останется монстром до самой смерти… Где наша инопланетная подруга?

— Возится с тем, что осталось от Кеши.

— Она права, — сказал Капитан.

— Что? Я не понял.

— А тебе и не надо понимать. Она молодец и всё делает правильно. Мне нравится, как она мыслит. Я бы на ее месте сделал то же самое.

— Тогда я вообще ничего не понимаю.

— Поймешь потом. Ты любишь ее?

Денисов помолчал.

— Очень.

— А она?

— Кажется, нет.

Капитан смотрел на прозрачный коробок, внутри которого заметно увеличившийся жучок убегал от стального шара.

— Тогда покати свой шар, — предложил он. — Это же так просто.

* * *

Йец возилась с грудой металлических частей и что-то проговаривала вполголоса.

— Что ты делаешь? — Денисов подошел к ней.

— Сейчас не мешай, — ответила она. — Потом расскажу. Отойди.

— Не отойду.

— Ты думаешь, что понравишься мне, если будешь постоянно действовать на нервы? Это лучший способ заставить себя ненавидеть. Ты же не этого хочешь.

— Я тебе не нравлюсь?

— Нравишься. Немного. Чуть больше, чем первый встречный молодой человек. И еще я к тебе притерлась. Но это больше похоже на дружбу, чем на любовь. Любви, пожалуй, у нас никогда не получится.